Летний вечер, Церковный погост, Лечлейд, Глостершир.
Пронесся бурный ветер верхних атмосфер
С порывом каждым затмевая луч закатный дня,
И скучный вечер песнь унывную запел,
Глазами томными сплелась лучистая коса:
И тишина и сумерки и брошенные люди
Плелись неспешно где то там держась за руки.
Их день уходит с каждым вздохом тщетных чар,
На землю, воздух на моря и звезды,
На звук и на движенье, на свет и свой могучий дар
И тайный оберег, что их питает грезы.
Все дует ветер и на башне церкви жухлая трава,
Кто там проходит мимо не узнает никогда.
И ты таков, пучок нейронов, где гуляющий эфир,
Где пирамиды в пламени закаливают очи
И повинуясь в тишине своей стираются до дыр,
Желая дотянутся до своей заветной точки;
Все ближе или дальше, где та высота,
Кто соберет все звезды и ночные облака?
Спят мертвецы в своих гробах сырых
И разлагаясь в сне нам издают волнующие звуки;
Где мысль, где смысл, во тьме не видно их,
Мы для червивых их постелей слишком глухи.
Где слиты ночью тихой небо и земля?
О, до чего ж зловеща эта тишина.
Итак, смягчится ль смерти наш торжественный удел
И станет ли она прозрачней этой жалкой прозы,
Как любознательный ребенок понадеяться посмел,
Среди могил в ночи сырой питал я свои грезы.
Витала тайна рядом я не мог глаза сомкнуть,
С прелестнейшей мечтой желая в вечность заглянуть.
A Summer Evening Churchyard, Lechlade, Gloucestershire
THE wind has swept from the wide atmosphere
Each vapour that obscured the sunset's ray,
And pallid Evening twines its beaming hair
In duskier braids around the languid eyes of Day:
Silence and Twilight, unbeloved of men,
Creep hand in hand from yon obscurest glen.
They breathe their spells towards the departing day,
Encompassing the earth, air, stars, and sea;
Light, sound, and motion, own the potent sway,
Responding to the charm with its own mystery.
The winds are still, or the dry church-tower grass
Knows not their gentle motions as they pass.
Thou too, aerial pile, whose pinnacles
Point from one shrine like pyramids of fire,
Obey'st I in silence their sweet solemn spells,
Clothing in hues of heaven thy dim and distant spire,
Around whose lessening and invisible height
Gather among the stars the clouds of night.
The dead are sleeping in their sepulchres:
And, mouldering as they sleep, a thrilling sound,
Half sense half thought, among the darkness stirs,
Breathed from their wormy beds all living things around,
And, mingling with the still night and mute sky,
Its awful hush is felt inaudibly.
Thus solemnized and softened, death is mild
And terrorless as this serenest night.
Here could I hope, like some enquiring child
Sporting on graves, that death did hide from human sight
Sweet secrets, or beside its breathless sleep
That loveliest dreams perpetual watch did keep.