Осенью второго года выпал особо длинный период штормовой погоды. День за днем ураганный ветер хлестал холмы и море дождем пополам со снегом. Многие старые, мощные деревья были повалены, река угрожающе поднималась. Поездка верхом от дома Магды к пещере Книгоеда стала настоящим испытанием. Но зато как уютно было зайти наконец в пещеру! Дракон, как изразцовая печь, излучал ровное, сухое тепло.
Утром промозглого дня Магда подъехала к пещере с необычно хмурым выражением на лице. Книгоед, высунувшись, наблюдал, как девушка распрягала свою верховую лошадь Ласточку и вьючную лошадь Чайку. Магда отвела лошадей в подсобную пещеру, которую дракон приспособил под конюшню, и задала им корм. А Книгоед между тем втащил тюки с поклажей в главную пещеру, и подышав на чайник, вскипятил воду для Магды.
– Интересно, интересно, что нам тут прислали? В прошлый раз набор был скучноватый. Я проголодался по чему-нибудь свеженькому и необычному.
Потирая лапы, он принялся расстегивать пряжку на одной из сумок с книгами.
Магда еще больше нахмурилась. Она поставила на камень кружку с ромашковым чаем.
– Книгоед, я прошу прощения. Эта неделя будет не лучше предыдущей. Из-за штормов вот уже месяц, как ни один корабль не прибыл в гавань. Река вздулась, так что через нее не переправиться. Поэтому и повозки перестали прибывать в город, кроме тех, которые подвозят свеклу и сидр из местных ферм. Последние несколько недель все в городе, у кого были книги, приносили кто что мог. В этот раз наскребли лишь счетоводные книги и учебники по грамматике. Кроме того, что я привезла, в городе остались только библии и псалтыри, но ты же всегда говорил, что религия и драконы – плохое сочетание. Да к тому же это, наверное, против...
– Счетоводные книги?! – взревел дракон, не дослушав оправданий Магды.
Он стрелой выскочил из пещеры. Зная его характер, Магда испугалась, что сейчас он ринется в город и устроит разгром в ратуше. Но выйдя из пещеры и взглянув на пустынное бушующее море, дракон понял, что город и вправду не виноват.
Книгоед вернулся в пещеру и начал брезгливо рыться в книгах. Наконец он раскрыл какой-то учебник.
– Тьфу! Не пойму, как вы, люди, способны переваривать эту скукотищу! И полюбуйся на эти безграмотные, уродливые каракули на полях.
Он куснул страницы, но тут же выплюнул опаленный пергамент и отбросил книгу. Он свернулся на полу пещеры, его золотистые глаза сердито смотрели на струи дождя, хлещущие снаружи почти горизонтально.
– Книгоед, может быть, хочешь поиграть в какую-нибудь игру – ну, например, в загадки? Я привезла с собой одеяла, так что я могу тут заночевать, – предложила Магда.
– Не до загадок мне. Я хочу есть, а эта пакость несъедобна! – ответил дракон капризным голосом. Потом, смягчившись, добавил:
– А вообще, веселее будет, если ты здесь останешься. Вскипятить тебе воды для каши?
Магда проснулась около полуночи. Посреди пещеры ровно дышал дракон, его силуэт чуть виднелся в тусклом красном свете огненных ноздрей. Снаружи продолжал бушевать шторм. Магде не спалось, несмотря на поздний час. Она завернулась в одеяло и подошла к выходу из пещеры. Она стояла там, вглядываясь в кромешную тьму, прислушиваясь к завыванию ветра, стону сосен, грохоту прибоя. В голове ее теснились мысли о погоде, море, книгах. Почему-то вспомнился фейерверк, во всем его пугающем великолепии, который она видела ребенком. К собственному удивлению, она почувствовала, что где-то глубоко в ней возникают и нарастают слова, что они словно бы сами собой сплетаются в строки, подчиненные ритму грохочущего во мраке прибоя. Она сочиняла стихи о Книгоеде! Стихи о его крылатом силуэте, мчащемся по небу, стоило только огромному колоколу воззвать о помощи; стихи о каскадах огней, расцветивших предрассветную синь и превративших грозное войско в столпотворение перепуганных кроликов; стихи о страницах книг, исчезнувших в драконьем пламени, но навсегда оставшихся в сокровищнице его памяти. Час за часом Магда шагала взад-вперед по пещере, бормоча что-то себе под нос. Наконец, она почувствовала, что стихотворение готово. Она несколько раз повторила его. Убедившись, что строчки прочно закрепились в памяти, Магда забралась в свою нишу у стены и уснула.
Утро застало Книгоеда в еще более дурном расположении духа. Он был зверски голоден, но просто не мог заставить себя взяться за учебники. Что же касается счетоводных книг, то он заявил, что «скорее согласится быть ящерицей, чем жевать эту труху». Магда чувствовала себя словно виноватой, помешивая в котелке кашу для своего завтрака. Она даже решила было отказаться от меда, из солидарности с голодным драконом. Но тут ее осенила идея. Она вытащила из мешка пергамент, перо, чернильницу и записала стихотворение, которое сочинила прошедшей ночью.
Смущаясь, она протянула пергамент дракону:
– Я это сама придумала. Может быть, тебе это хоть немножко подсластит учебники.
Книгоед, весьма удивленный, взял пергамент из ее рук и начал читать.
– А это хорошо! Просто вкуснотища! – воскликнул он.
Он несколько раз прочел стихотворение про себя, а потом еще раз вслух, затем проглотил пергамент и удовлетворенно потер живот.
– Просто невероятно! Ты правда сама это все сочинила? Когда же? И как ты это делала? На что это похоже – ощущение, когда пишешь стихи?
Зрачки драконьих глаз превратились из узких змеиных щёлок, какими они были утром, в круглые окошки, в которых блестел живой интерес. Книгоед любил поэзию больше всех других жанров.
Как ни странно, до этого момента Книгоед ни разу не встречал настоящего поэта. Он никогда не покидал окрестностей Семи Холмов. А в Семи Холмах за все годы драконьей жизни не оказалось ни одного человека, которого можно было бы всерьез назвать поэтом. Книгоед был читателем разборчивым и требовательным и не принимал помпезной, подражательной или неуклюжей писанины, которую так часто выдают за стихи. Так что многие люди, сами себя считавшие поэтами, его совсем не интересовали. А Магда, хотя она никогда не подозревала в себе поэтического дара, испытала в ту ночь подлинное вдохновение и сочинила прекрасные стихи.
Краснея от смущения и удовольствия, Магда попыталась ответить на все вопросы дракона. По правде сказать, она и сама не знала, как это произошло. Стихотворение накатилось на нее ночью, как огромная волна, и Магда только следовала за ним как могла, словно рыба, которую увлекает за собой неодолимое течение.
После первого волнения и интереса дракон стал задумчивым, даже подавленным. Магда решила, что стихи не смогли надолго утолить его голод. Она попробовала вернуться в ту внутреннюю глубь, откуда, казалось, возникли стихи, надеясь, что сможет сочинить еще что-нибудь, чтобы угостить дракона. Но настоящие стихи приходят только по собственной воле, а не по чьему-либо желанию или по необходимости. Магда не смогла сочинить и двух строчек, стоящих названия «стихи».
К полудню шторм наконец утих. Магда попрощалась с драконом и отправилась назад, в Семь Холмов. Следующим утром несколько кораблей, пережидавших шторм в недалеких бухтах, смогли наконец прийти в гавань Семи Холмов. Магда заполучила отличную, большую партию книг для Книгоеда и немедленно отправилась к нему.
Подъезжая к его логову, она почувствовала: что-то не в порядке. Дракон лежал, наполовину высунувшись из пещеры, голова его покоилась на передних лапах, а взгляд был устремлен в морскую даль. Он наверняка слышал приближение лошадей по тропе, но в своей задумчивости не обратил на это внимания. Когда Магда окликнула его, он приподнял голову, слабо помахал лапой и снова погрузился в задумчивость. «Совсем ослаб от голода, бедняжка», – подумала Магда. Спрыгнув с лошади и схватив одну из тяжелых сумок, набитую книгами, она потащила ее к Книгоеду, восклицая: «Корабли пришли! Смотри, это хорошие книги, а не счетоводство!» Дракон приподнялся и открыл сумку. Он быстро осмотрел ее содержимое, отложив в сторону толстый том истории, куртуазный рыцарский роман и парочку философских трактатов. Наконец он наткнулся на книгу стихов. Он начал читать с огромным вниманием, перечитывая каждую страницу по несколько раз, прежде чем разжевать и проглотить ее. Стихи были на языке, которого Магда не знала, поэтому она не могла читать вместе с драконом.
– Ну, как тебе понравилось? – озабоченно спросила она, лишь только он закончил чтение.
В этот раз ее больше, чем литературные достоинства книги, интересовало, насколько книга питательна для дракона и насколько она сможет восстановить его силы. Как правило, Книгоед очень любил обсуждать прочитанное, но в этот раз он только пробормотал: «Почему же я не могу так писать?» – и вновь отдался созерцанию морской дали.
Что-то определенно было не в порядке. В течение последующих нескольких дней ситуация постепенно прояснилась. То, что Магда сочинила стихи, произвело глубокое впечатление на дракона. На него накатилось страстное желание не только читать и понимать поэзию, но и самому стать поэтом. Он решил, что больше, чем что-либо другое в этой жизни, он хотел бы написать книгу стихов.
Книгоед прочитал большое количество поэзии, написанной на многих языках. Уж кто-кто, а он должен был бы знать, что талант и вдохновение никому не подвластны. Невозможно стать поэтом, просто очень сильно этого захотев. Но вся его книжная премудрость нисколько не помогла ему теперь, когда он внезапно почувствовал, что ничто не было ему так остро необходимо, как способность сочинять стихи.
Вначале Магда просто недоумевала по поводу происходящего с драконом. Но вскоре она сильно встревожилась. Книгоед потерял интерес ко всем книгам, кроме поэзии. А когда он читал стихи, он не получал от них никакого удовольствия. Нет, он вчитывался в них со смесью ревности («Почему я так не могу!») и острого интереса к технике и мастерству поэта («Чему я могу у него научиться?»). Конечно, такое отношение к чтению сделало даже лучшие книги неудобоваримыми для него. Более того, от этой одержимости поэзией он потерял сон. Он стал таять на глазах. Вид у него был какой-то потрепанный, даже золотые зубцы вдоль хребта потускнели.
Магда просто места себе не находила. Она пробовала и спорить, и отвлекать, и уговаривать, и умолять. Она горько рыдала и упрекала себя за то, что толкнула Книгоеда на эту опасную стезю. Книгоед и сам понимал, что попал в западню. Драконы славятся тем, что если им что-то западает в душу, то добром отпустить это «что-то» они просто не в состоянии. Обычно это означает, что дракон будет охранять свою сокровищницу или мстить за какую-то древнюю обиду, невзирая на последствия. Что же касается Книгоеда, то ему запало в душу желание писать стихи, и теперь он не мог оставить эту идею, хотя она и оказалась для него губительной.
Пришел день, когда Магда, дрожа от холода, сидела рядом с драконом, который все так же безучастно смотрел в морскую даль. И вдруг до Магды дошло, что дракон перестал излучать свое сухое, ровное тепло. Она протянула руку к его боку. Чешуя была чуть теплая.
– Книгоед, – обратилась она к нему, с усилием подавляя дрожь в голосе. Его тусклые глаза рассеянно взглянули на девушку. – Вскипяти мне, пожалуйста, водички для чая.
– Я не могу, – ответил дракон с безжизненным равнодушием. – Мой огонь угас, – продолжал он все так же монотонно. – Я теперь не могу ни дышать огнем, ни летать. Ничего не осталось, кроме горячих углей. Еще несколько дней... И самое печальное то, что мне так и не удастся написать книгу стихов...
Книгоед ранее заставил Магду пообещать, что она никому не расскажет, как он чахнет оттого, что ему не удалось стать поэтом. Теперь Магда, рыдая, умоляла его позволить ей ехать в Семь Холмов за помощью. Но дракон слишком стыдился того, что с ним произошло: «Мне и так тошно сознавать, что ты видишь, как под конец моей жизни я превратился в какого-то усохшего червяка. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь запомнил меня таким, каким я теперь стал». Наконец, утомленный непрестанными рыданиями и уговорами Магды, дракон отослал ее домой.
Отец Магды, конечно же, с самого начала заметил, что у дочери удрученный вид и заплаканные глаза. Он пытался расспрашивать ее и о ней самой, и о Книгоеде. До сей поры она отвечала уклончиво. Но в этот день она не выдержала и, заливаясь слезами, выложила ему все начистоту о том, как Книгоед страстно желал и не мог стать поэтом. Выполняя данное дракону обещание, она не упомянула лишь о том, что его огонь погас. Она сказала только, что он выглядел очень больным и ему становится все хуже.
Витиус выслушал ее с вниманием и тревогой, а затем сказал:
– Я ничего не знаю о лечении драконов. Но если бы он был человеком, то я бы диагностировал у него острый приступ меланхолии. То есть в печени у него слишком много черной желчи, а в венах недостаток крови. Прежде всего, я позаботился бы о том, чтобы он начал спать по ночам. Я бы прописал ему сильное снотворное --настойку из валерианы и вербены. Потом я посоветовал бы ему поменять образ жизни, даже на время уехать из дома. Скажем, было бы хорошо, если бы его семья увезла его из города навестить родственников где-нибудь в деревне. Немного окрепнув, он мог бы пуститься в более далекое путешествие, например, совершить паломничество... Ты можешь придумать что-нибудь подобное снотворному, но для дракона? – спросил он Магду.
– Не знаю. Ведь он не ест нашу пищу, так что, думаю, и лечебные травы ему не помогут.
Но тут в разговор неожиданно вступила старая няня Магды, которая до этого момента дремала у очага. «Я тебе, лапушка, бывало, колыбельные песенки пела, когда ты не хотела засыпать», – сказала она Магде. Лицо Витиуса прояснилось: «Мы напишем колыбельные песни на пергаменте и скормим их ему. По крайней мере, стоит попытаться».
Магда галопом примчалась назад, к драконьей пещере, и успела прибыть туда до темноты. В полумраке пещеры смутно темнел дракон, лежавший все в той же позе – голова на передних лапах, взгляд уставлен в морскую даль.
– Книгоед? – пролепетала она, боясь, что не услышит ответа. Но дракон шевельнулся и медленно повернул голову к ней.
– Книгоед, моя семья послала тебе в подарок колыбельные песни. Ты хочешь их попробовать? Я их с детства очень люблю. Я бы хотела почитать их тебе.
Книгоед отвернулся и снова уставился на море.
– Ты же знаешь, что у меня огонь погас. Сейчас слишком темно, ты не сможешь читать, – произнес он монотонно.
– У меня есть с собой фонарь, – ответила Магда, строго приказав себе соблюдать спокойствие и не давать воли слезам.
– Ну что ж, читай, если хочешь, – устало ответил он.
Магда зажгла масло в фонаре и начала напевно читать простые, знакомые слова. Дракон протянул лапу, и она отдала ему пергамент. Он начал жевать страницы без особого энтузиазма, но достаточно усердно. Постепенно дыхание его стало более глубоким и ровным – дракон впал в глубокий сон.
Он проспал всю ночь и почти весь следующий день. После такого отдыха он выглядел чуть лучше. По крайней мере, когда Магда заговорила с ним, он посмотрел на нее более осмысленно. Магда осторожно завела разговор:
– Книгоед, я слыхала от отца, что людям иногда полезно развеяться, отвлечься от своих повседневных забот и, скажем, навестить родственников где-нибудь в деревне. Может быть, то же самое и у драконов? Мне любопытно было бы знать: есть у тебя какая-нибудь родня, которую ты хотел бы навестить?
– Драконы не навещают своих родственников, – заявил тот, снова погружаясь в созерцание морской дали. Магда была несколько обескуражена, но не сдалась:
– А как насчет путешествия к какой-нибудь достопримечательности? Или даже паломничества? Ну, например, можно было бы навестить места, где жил кто-нибудь, кого ты почитаешь, – скажем, Гомер или Вергилий. Порой такое паломничество бывает очень вдохновляющим, – добавила она как бы невзначай.
Книгоед долго не отвечал, так что Магда начала терять надежду. Наконец он заговорил:
– Я читал, – сказал он задумчиво, – про Источники Вдохновения. Они упомянуты в нескольких старинных легендах. Я не уверен, существуют ли они на самом деле или же это просто поэтический образ. Но если бы я отправился в путешествие, то поискал бы их. Может быть, если бы я испил из такого источника, то смог бы стать поэтом.
Но прежде чем Магда успела ухватиться за эту тему, Книгоед тяжело вздохнул и закрыл глаза.
– Но теперь уже поздно, – сказал он. – У меня не хватит огня даже для того, чтобы долететь отсюда до главной площади Семи Холмов, так что о поисках этих источников и говорить не приходится. В моем теперешнем состоянии как бы я смог добывать себе пищу? Как бы я стал защищаться от врагов? Первый попавшийся рыцарь заполучил бы мою голову как трофей. Нет, лучше уж мне отойти тихо и с достоинством в своей родной пещере. Теперь слишком поздно.
– Постой, постой, Книгоед! Мы что-нибудь придумаем!
Магда вскочила и начала ходить взад-вперед по лужайке перед пещерой.
– Вот, я придумала! Совет старейшин города даст нам золота, чтобы мы могли покупать книги для тебя во время путешествия, и пошлет отряд вооруженных стражников, чтобы охранять...
– Нет! – воскликнул дракон и даже приподнялся от волнения. – Я же сказал тебе: я не хочу, чтобы меня видели в таком состоянии. Довольно и того, что тебе пришлось увидеть меня таким.
Он снова устало уронил голову на лапы.
– Постой, как насчет вот какой штуки, – не сдавалась Магда. – Я поеду с тобой. Ты можешь ехать в повозке. Ласточка и Чайка смогут везти тебя. Мы накроем тебя рогожей, как будто в повозке просто уголь или свекла, на случай, если нам попадутся по дороге рыцари. Я буду покупать для тебя книги по пути. Мы где-нибудь добудем золота, я что-нибудь придумаю. Для начала отец даст мне все, что у него есть...
– Ты отправишься со мной искать Источники Вдохновения?
– Конечно! Я пойду с тобой куда ты захочешь! – ответила Магда без колебаний.
– Почему же? – спросил Книгоед с искренним недоумением.
Магда ответила ему с тем же недоумением:
– То есть как это – почему? Ты мой друг. Я хочу тебе помочь.
Книгоед привык к тому, что слово «мой» всегда применялось в одном направлении: он мысленно говорил о Семи Холмах «мой город», а о Магде – «мой товарищ по чтению». В глубине души иногда он даже называл ее «мой друг». Но ему никогда не приходило в голову, что человеческое существо может применить те же слова к нему самому. Он знал, что дракону не полагается позволять такие вольности со стороны людей. Но, может быть оттого, что он так ослаб, эти слова не разбудили в нем ни капли гнева. Наоборот, он почувствовал внутри приятное тепло, как будто читал хорошую книгу. Только вот от книг тепло разливалось в его брюхе, а от этого разговора он ощутил его повыше, где-то в груди.
Дракон снова приподнял голову, и в голосе его послышались нотки былой силы:
– Тогда давай собираться в путь. А о золоте не беспокойся, у меня оно есть.
– У тебя есть золото? – Магда с удивлением оглядела пещеру, но ничего не увидела, кроме полок с книгами.
– Да, в мусорной яме. Нам придется до него докопаться, – ответил Книгоед. Он медленно приподнялся и сел. Магда с радостью отметила, что глаза его прояснились и в них появилось внимание к происходящему. Было очевидно, что им овладевает интерес к путешествию.
Они вышли и направились к мусорной яме, которую Книгоед выкопал в известняке поодаль от своего логова. Они взялись выгружать мусор из ямы. Занятие это было весьма утомительное – в яме слежались отбросы драконьего хозяйства за почти что двести лет. По большей части это были пустые, обугленные обложки книг, хотя иногда попадались и недоеденные книги. Порой они находили то заржавевший шлем, то погнутую кирасу, то рукоять сломанного меча. Ведь Книгоеду время от времени приходилось сражаться с такими рыцарями, которые рыскают по свету в поисках героических приключений и надеются сыскать славу и богатство, избавив какой-нибудь город от огнедышащего чудовища. Обычно такие бродячие герои имели достаточно осмотрительности, чтобы остановиться в том городе, который они собирались освободить. В том случае, когда этим городом оказывались Семь Холмов, потенциальный освободитель уезжал восвояси, качая головой в удивлении, что горожане так твердо и неблагодарно отказывались быть освобожденными.
Однако бывало, что рыцарь хотел сделать приятный сюрприз городу или же просто был настолько нетерпелив и необщителен, что хотел приступить к бою без всяких предварительных визитов. В таком случае Книгоеду приходилось самому справляться с непрошеным гостем.
После нескольких часов раскопок в самой глубине ямы блеснуло, наконец, золото и засияли драгоценные камни. Дракон заметил, что девушка смотрела на сокровища с удивлением.
– Моя мать собрала для меня гнездовой клад, когда я был еще в яйце, – пояснил он.
– Разве тебе не жаль расстаться с подарками матери?
– Нет, – махнул он лапой, как бы отметая вопрос. – Мы, драконы, не держимся за материнский хвост. У нас – из скорлупы вылупился, и позаботься о себе сам. Так что мы по поводу таких вещей не сентиментальничаем.
От физического труда и от возбуждения в связи с предстоящим путешествием и девушка, и дракон сильно проголодались. Они вернулись в пещеру пообедать. Магда с большим удовлетворением заметила, что Книгоед отобрал свежую копию одной из своих самых любимых книг, «Одиссею», и выбирая отрывки, где описывались именно начала путешествий, вгрызался в них с какой-то долей своего былого энтузиазма.
После еды Книгоед рассказал, что удалось ему разузнать об Источниках Вдохновения из старинных преданий и упоминаний в стихах. Возможно, когда-то местонахождение каждого источника было хорошо известно. Но ко времени, когда о них стали писать в книгах, сведения о том, в каких краях их искать и по каким приметам находить, стали туманными и путаным, обросли противоречивыми легендами и прикрасами. Даже само их существование было сомнительно. К тому же, согласно древним авторам, эти источники не были неподвижными. Они перемещались, бродили по земле, иногда очень медленно, почти не изменяя расположения веками, а иногда совершая прыжок в течение считанных часов. Чтобы волшебство сработало, нужно было зачерпнуть воду самому: вода, переданная из рук в руки, теряла магические свойства. По подсчетам Книгоеда, в мире было девять таких источников. Из них только до трех можно было добраться, не пересекая моря или пустыни. Они назывались Птичий, Ледяной и Соленый.
Птичий Источник был описан как наиболее доступный. Магда и Книгоед решили, что с него они и начнут поиски.
Магда вернулась в Семь Холмов в приподнятом настроении. Хотя не было никакой гарантии, что путешествие увенчается успехом, она надеялась, что Книгоед развеется и болезнь отпустит его, пусть хоть на время. А там, глядишь, может быть, он увлечется чем-нибудь, забудет о поэтических амбициях и совсем поправится. Отец и няня Магды восприняли эту затею с более смешанными чувствами. С одной стороны, они, конечно, были очень ободрены тем, что от одной мысли о странствиях Книгоеду стало лучше. Но они также и очень встревожились, когда выяснилось, что Магда собирается отправиться в долгое путешествие в качестве единственной спутницы и помощницы только-только начавшего выздоравливать дракона. Однако они не стали пытаться ее разубедить. Было очевидно, что если Книгоед останется в своей пещере, то он совсем захиреет от тоски по поэтическому вдохновению. Вместо того чтобы спорить, они помогли Магде закупить и упаковать все необходимое. Потом, горячо помолившись о безопасности и скором возвращении путешественников, они благословили Магду.
Следующим вечером тяжело груженная повозка, запряженная двумя лошадями, заскрипела по дороге, уходящей на юг от Семи Холмов. Рядом с ней шагал путник, закутанный в добротный зимний плащ с капюшоном. Книгоед и Магда отправились на поиски Источников Вдохновения.
ПРОДОЛЖЕНИЕ В СЛЕДУЮЩЕЙ ГЛАВЕ