Я тебе совсем не нужен,
даже очень вероятно,
как бы ни был я послушен,
встречусь - видеть неприятно.
А любовь моя, как иго,
а мольбы, как наказанье,
а стихотворенья - книга
с оскорбляющим названьем.
- Как посмел, писака старый,
ты меня назвать своею?
Слишком ценный я подарок
за слова твои про фею!
Я хочу испить до капли
радость солнечного детства,
от тебя ж, корявой цапли,
не уйти, не отвертеться.
- Что ж, уйду, раз ты не хвалишь,
не криви,родная, губки.
Ты понять смогла едва ли
чувства, страстные поступки.
Оценить не в состояньи
девочка любовь мужскую,
знать не знает состраданья,
не поймёт, как я тоскую.
Но всему приходит время,
быть захочется любимой,
и любовь уже - не бремя,
только он проходит мимо.
Но твои черты родные
никому уже не снятся.
Поддевают уж иные:
"Что ты думала в семнадцать?"
Вот тогда уразумеешь,
что во мне ты потеряла,
но обратно не сумеешь
возвратить, что проиграла...
Так я тешился словами,
брошенный и одинокий,
кончил:"Я живу лишь вами,
друг бесценный, друг жестокий."
Счастья лишь желаю, мужа
в двадцать лет с любовью пылкой,
ну, а я тебе не нужен,
целоваться мне с бутылкой.