Орел – Царь птиц, символ Кавказских Минеральных Вод.
Птица посвящения, посланник богов, он соединяет земную и небесную сферы. В шумеро-аккадской традиции символ солнца, так как это символ высоты духа, отождествляемого с Со`цем, царем звезд. В разных традициях его рассматривали как священную эмблему Верховного божества — Одина, Зевса, Юпитера, Митры.
Орел связан со стихиями воздуха и огня; он царь в воздушном пространстве, как лев — царь зверей на земле. Птица посвящения, посланник богов, он соединяет земную и небесную сферы.
Орёл и змея есть взаимосвязь небесного(духовного) и земного(материального), единство противоположностей,взаимодействие которых являет (карму)поток жизни. Именно знания(школа) побеждают смерть...
В сирийской Пальмире орел с человеческими руками символизировал поклонение солнцу. О нем говорилось, что он может омолаживаться, троекратно погружаясь в воду или, как Феникс, от солнечного пламени.
В Китае орел означает Солнце, ян, власть, воителя, храбрость, упорство, острое зрение, бесстрашие, силу. Орел, одиноко сидящий на скале, являлся символом борца-одиночки, орел на сосне — символ долголетия в полной силе.
В буддизме орел — птица, на которой летает Будда. Атрибут Амогхасиддхи, одного из пяти дхьяни-будд, земным проявлением которого считают будду грядущего мирового порядка Майтрею.
У греков орел означает Солнце, духовную силу, царственность и удачу. Поскольку орел, по повериям, летает выше, чем любая другая птица, его рассматривали как выражение божественного величия.
В Мезоамерике он был древним божеством растительности, связанным с ягуаром, символом теллургических сил, тьмы, материи, и в тоже время символом пространства из света, небесным духом. Это символ воинов-орлов, рыцарей ацтеков, чьи вожди украшали перьями себя и свой трон. Один из дней календаря ацтеков назывался «орел» («каутли»), что предвещало родившимся под этим знаком воинственность.
В христианстве орел служит воплощеним божественной любви, справедливости, храбрости, духа, веры, символом Воскресения, вдохновляющих идей Евангелий. Полет орла ассоциируется с вознесением Христа, с молитвами, посылаемыми к небесам...
"Если можешь быть орлом, не стремись стать первым среди галок."
/Пифагор/.
Место моего рождения.
Оберег:Царь орёл на камне держащая в когтях (деснице) змею...
Легенда Пятигорска.
…Среди высоких гор и снежных перевалов, где цвели пышные альпийские луга, на скалах свил Орел себе и своей Орлице гнездо. Каждое утро зорким глазом вместе с другими орлами он выслеживал добычу над дикой местностью Пятигорья. Однажды в жаркий полдень, устав кружить, он сел на вершину горы Горячей отдохнуть. Места вокруг пятихолмного Бештау были пустынны. В дремоте Орел закрыл глаза и не заметил, что под камнем притаилась ядовитая змея. Она бесшумно подползла к камню и вонзила жало в грудь того, кто был сильнее ее. Сжал Орел своими стальными когтями змею, но силы покинули его. И упал он в горячий источник, бьющий из-под скалы. И вдруг – о, чудо! - чудодейственный источник омыл рану царя пернатых и вернул его к жизни. С криком взвился он в небо Кавказа, расправив свои широкие крылья, крепко держа змею в когтях…
Орёл (птица) и змея(мудрость)
Скала скола-школа.(скола-сокол-колос)
Источник из скалы - школа(колос) ...
Орёл держит в деснице (когтях) - змею(мудрость)
Дракон:змей крылатый огненный(змей-птица-огонь...
Пяти(пять-человек) ... Гор(гора: сознание-...Ор(кожа)... Орск(сокр:сокровенные, сокровище-источник) )
К. Бальмонт.
Перси Биши Шелли. Возмущение Ислама (песнь 1)
"Я в воздухе увидел, высоко, Орла и с ним Змею, одно сплетенье - Они боролись, и пред той скалой, Где я стоял, Орел, раскинув крылья, Замедлил, с многоцветною Змеей, Как бы изнемогая от усилья...
Когда ж Змея упала с высоты,
У ней, бледнея, губы задрожали,
И дрогнули в ее лице черты,
Но, не издав ни возгласа печали,
Она привстала с места в тот же миг,
В ветрах ее одежды развевались,
И бросила она свой звонкий крик,
На голос тот пещеры отозвались,
И серебро тех звуков разлилось,
Как пряди теневых ее волос.
19
Напевность этой речи, полной странных
Нездешних чар, я слушал вновь и вновь.
В созвучиях, и нежных, и нежданных,
Я чувствовал - лишь я один - любовь.
Но для Змеи те сладостные звуки
Понятной были речью и родной;
Она уже не билась в дикой муке,
Средь пены, над зеленою волной,
А медлила среди теней прибрежных.
У ног ее, воздушно-белоснежных.
20
И Женщина вновь села на песке,
Заплакала опять, скрестила руки,
И в непостижной сказочной тоске
Согласные опять запели звуки;
Прекрасную она открыла грудь,
И к мрамору, с воздушной белизною,
Сверкнувши, поспешила тень прильнуть,
Рожденная зеленою волною:
Она к себе Змею из вод звала,
И на груди ее Змея легла.
21
Тогда она, вставая, с грустью ясной
Глазами улыбнулась нежно мне,
Как та звезда, что свет вечерне-красный
Своим пронзает светом в вышине.
И молвила: "Печалиться - разумно,
Но безнадежность, что тебя сюда
К пучине вод приводит многошумной,
Напрасна: ты поймешь меня, когда
Дерзнешь, со мной и с этою Змеею,
Пуститься в странный путь над глубиною".
22
Тот возглас был как самый грустный зов,
Как голос позабытый, но любимый.
Я плакал. Неужели в зыбь валов,
Она одна, над бездной нелюдимой,
Со страшною Змеею в путь пойдет?
Змея у ней над сердцем и, быть может,
Чтобы добычу съесть, лишь мига ждет?
Так думал я. Кто ей в беде поможет?
Тут встал прилив, качнула мощь волны
Челнок, что был как будто тень луны.
23
Челнок - мечта! Узорчато-воздушный,
Из лунного был камня иссечен
Перед его; и ветерок послушный
Как будто сходством с тканью был пленен,
Тот ветерок, которого не слышит,
Не чувствует никто, но по волне
Который мчит, когда чуть внятно дышит.
Вот мы в ладье, доверясь глубине;
Безмерное туманное пространство
Оделось в многозвездное убранство.
24
И Женщина рассказывала мне
Пугающий рассказ, пока мы плыли;
Кто сон такой увидит, тот во сне
Бледнеет! Но не сна, а странной были
То весть была. Настал полночный час,
Безбрежным Океан шумел потоком,
И, мне в глаза блеснув сияньем глаз,
Она о чем-то страшном и высоком
Вещала, и, еще не слыша слов,
Уж был я полон музыки и снов.
25
"Не говори, моим словам внимая,
Скажу я много повестью моей,
Но большее живет, свой лик скрывая
В туманной урне - к нам грядущих - Дней.
Узнай же: глубина времен безвестных
Над смертными две Власти вознесла,
Двух Гениев, бессмертных, повсеместных, -
Двум Духам равным в царство мир дала;
Когда возникли жизнь и мысль, в их зное
Ничто родило их, Ничто пустое.
26
Над хаосом, у грани, в этот миг
Стоял один первейший житель мира;
Двух метеоров бурный спор возник
Пред ним, над бездной, в пропастях эфира;
Боролась с Предрассветною Звездой
Кровавая огнистая Комета,
И, весь дрожа взволнованной душой,
Следил он за борением их света,
Вдруг лик Звезды в поток был устремлен,
И тотчас же кровь брата пролил он.
27
Так зло возликовало; многоликий,
Многоименный, мощный Гений зла
Взял верх; непостижимо-сложный, дикий
Царил над миром; всюду встала мгла;
Людей вчера родившееся племя
Скиталось, проклиная боль и мрак,
И ненависти волочило бремя,
Хуля добро, - а зла бессмертный враг
Из звездного Змеей стал нелюдимой,
С зверями и с людьми непримиримой.
28
Тот мрак, что над зарею всех вещей
Восстал, для Зла был жизнью и дыханьем;
Высоко, между облачных зыбей,
Оно взлетело теневым созданьем;
А Дух Добра великий ползать стал
Среди людей, везде встречал проклятья,
Никто добра от зла не отличал,
Хоть клички их вошли во все понятья
И значились на капище, где злой
Свирепый Демон властвовал толпой.
29
Неукротимый Дух терзаний разных,
Чье имя - легион: Смерть, Мрак, Зима,
Нужда, Землетрясенье, бич заразных
Болезней, Помешательство, Чума,
Крылатые и бледные недуги,
Змея в цветах, губительный самум
И то, что поощряет их услуги, -
Страх, Ненависть, и Суеверный Ум,
И Тирания тонкой паутиной
И жизнь и смерть сплетают в ад единый.
30
Он в них вошел как мощь их мрачных сил,
Они - его и слуги, и предтечи.
Во всем, от колыбели до могил,
В лучах, в ветрах, и в помыслах, и в речи,
Незримые: лишь иногда Кошмар
Их в зеркале эбеновом вздымает,
Пред деспотом, как духов темных чар,
И каждый - образ черный принимает,
И сонмы бед они свершить спешат,
На время покидая нижний ад.
31
На утре мира власть его слепая
Была, как этот самый мир, тверда;
Но Дух Добра, пучину покидая,
Змеею встал, отпрянула вода,
Бесформенная бездна отступила,
И с Духом крови снова страшный бой
Возник, в сердцах людей проснулась сила,
Надежды луч зажегся над толпой,
И Ужас, демон бледный и лукавый,
Покинул, вздрогнув, свой алтарь кровавый...
ПОД ТЕНЬЮ КРЫЛЬЕВ
К. Бальмонт
Весьма давно, Отцы людей
В Стране Зелёных Елей были,
Весьма давно, на утре дней,
Смуглились лица всех от пыли.
Вапанэлева был вождём,
Людей сплотил он в диком крае,
Он Белым-Белым был Орлом,
Он был владыкой целой стаи.
Они пришли на Остров Змей,
И отдохнули там на склонах,
Весьма давно, на утре дней,
Пришли на Остров Змей Зелёных.
И каждый был бесстрашный муж,
И зорок был, и чуток каждый,
То было Братство Дружных Душ,
Проворных душ, томимых жаждой.
Вапанэлева первым был,
Но в Небе скрылся Белокрылый,
За ним царём был Колливил,
Красиволикий, мощь над силой.
И Змеи с жалами пришли
Нагроможденьем изумруда,
Но растоптал их всех в пыли,
Свершил Красиволикий чудо.
Но так как Небо — красота,
Красиволикий скрылся в тучах.
И сонмы к нам иных Могучих
Спустились с горного хребта.
Янотови, Свершитель правый,
И Птица Снежная, Чилиль,
И много их, венчанных славой,
И много их, чьё имя — быль.
Когда владыки отходили,
Царя сменял достойный царь,
Черёд давала сила силе,
И было вновь, как было встарь.
Восточный край был Краем Рыбы,
Закатный край был Край Озёр,
И все мельчайшие изгибы
В горах и в Море видел взор.
Малейший звук был жив для слуха,
Считались дальние шаги,
К родной земле прижавши ухо,
Мы точно знали, где враги.
Под тенью крыльев мы ходили,
Средь говоривших нам стеблей(тростник-бен(камень)) .
Тот *сон горел в великой(мудрости лик) были,
Весьма давно, в потоке дней.
ЗМЕЯ
Постой. Мне кажется, что я о чём-то позабыл.
Чей странный вскрик: «Змея! Змея!» — чей это возглас был?
О том я в сказке ли читал? Иль сам сказал кому?
Или услышал от кого? Не знаю, не пойму.
Но в этот самый беглый миг я вспомнил вдруг опять,
Как сладко телом к телу льнуть, как радостно обнять,
И как в глаза идёт огонь зелёных женских глаз,
И как возможно в Вечный Круг сковать единый час.
О, в этот миг, когда ты мне шепнула: «Милый мой!» —
Я вдруг почувствовал, что вновь я схвачен властной Тьмой,
Что звёзды к звёздам в Небесах стремительно текут,
Но все созвездья сплетены в один гигантский жгут.
И в этот жгут спешат, бегут несчётности людей,
Снаружи он блестящ и твёрд, но в полости своей,
Во впалой сфере жадных звёзд сокрыта топь болот,
И кто войдёт, о, кто войдёт, — навек с ним кончен счёт.
Безумный сон. Правдив ли он иль ложен, — как мне знать?
Но только вдруг я ощутил, что страшно мне обнять,
И я люблю — и я хочу — и я шепчу: «Моя!»
Но молча в памяти моей звенит: «Змея! Змея!»