"С сегодняшнего дня я буду тверд." -
Промолвил муж, поглаживая брюшко.
Трех четвертей не досчитавшись, торт
Кивнул согласно кремовой макушкой.
Стул, тяжестью придавленный, скрипел,
Но из последних сил стоял упрямо.
Достигнут был критический предел
В сто двадцать - матерь Божья! - килограммов.
"Да, трудно сразу взять себя в тиски..." -
Муж был задумчив и расстроен даже,
И курицы обжаренной куски
Ко рту текли, как караван к Эль-Харджу.
Но на восьмом решительно и зло
Тарелку отодвинул он рукою:
"Как выйдет то, что в тело мне вошло,
Еду и взглядом я не удостою!"
"Да что ж такое! Нет, отныне так:
Салаты и по праздникам яичко!"
Муж смял коробку из-под пиццы в знак
Прощания с грехом, поклявшись зычно:
"Здоровой жизни буду верен я -
Диета, спорт, красивая фигура!"
Стул под героем выдохнул, хрипя,
И замер недоверчиво и хмуро.
"Слаб человек!" - кусая бутерброд,
Муж сетовал: "Всё с ходу не изменишь.
Вот был бы сделан мир наоборот:
Чем больше ешь ты - тем быстрей худеешь.
Сорвался, каюсь, но теперь - ни-ни!
Я монолит! И прочь сомнений тени!"
Он грудь расправил, Одину сродни,
И взял из холодильника пельмени...