Губы красны что кровь,
юбки выше колен,
в толпе наблюдаю вновь
только порок и тлен.
Звериная суть сильна,
доступнее твари нет,
они очень похожи на
общественный туалет.
Где тряпка в его подоле
воняет до потолка,
где белое и золотое,
и дверочка без замка.
В него хамота заходит,
гремя широтой дверей,
но только - коли походит
в характере на зверей.
Человек-же несётся мимо,
от запаха тел скотин,
стоящих неукратимо
как вымытый дворянин.
И дверей нужника не тронет -
не желая марать руки,
только голову к низу клонит,
где глазницы как угольки.
***
И только нашедши глыбу,
или-же сопляка -
изображает лыбу,
опускается вниз рука.
И слушает их, и рАтуя
за тело чертой лица,
довольна нечистая статуя,
забывшая руки творца.
***
Обвешала тело тряпьём,
по сути - пустая рвань,
общается меж людьём
извергая устами брань.
Я видел бы их в петле,
почуяв чужой гормон -
выпячивают филе
завернутое в капрон.
***
К шестнадцати у примата -
задница как тоннель,
впускает туда солдата,
дуо, толпу, артель.
Не смущает сие людишку,
всё можно, всего хоти,
но главное - это книжку
сжимая в руке идти.
Разумную корча рожу,
пажа и слуги наук,
но уже не отмоешь кожу
от жижи поганых рук.
Вас история тащит на лямке,
бесконечные числа лет,
вы не люди - вы просто самки,
вы совершенно не люди, нет.
***
Глаза пустейшие, туши потные,
извиваются, тлен и мрак,
вы не девушки - вы животные,
ваша стая - бордель, кабак.
Вам в обилии бесполезного
танцы тела и перегар,
но сначала - угла железного
по пустой голове удар.