Окаменел зимний навоз.
Кто с кем спит, не спит,
это не вопрос.
Земля укутана в плотный ледяной саван.
Малая погребена, не дождавшись пьес
весенних, пока зимует весь, замерзает здесь,
такой хайп асбест,
поднимает хрустальную взвесь,
вьюжит мозг, этот мозг Ахен,
Германии плен.
Звезды сверху орут пятипалые.
Исаянц сидит измазанный алым калом.
Нос течет, без конца вытекает,
лавина мыслей без конца накрывает,
сток дрожит и звенит куплет,
в металлическом баке груда их лежит.
Скрывая гнев,
мужик катает шары в одиноком казино.
В любви страдая,
опция семейному неплохая.
Водка стоит на столе для будущих колик,
сердце ноет, он его поит.
В общем, белый ад, он не виноват,
повеют ветра перемен и скоро светает,
ширяется стихами с собой в раздрае.
Не виновата, что здесь мгла и я сама...
Я стою в шубе, пишу ревью,
думаю о тебе, хочу твою,
хочу твою яркую звезду.
Хр-пс, харкаешь на снег
меня это возбуждает.
Бог простреленный лежит,
перекрещенный.
Поднимайся, брат.
Я здесь стою, ты мой
до самых малых пор.
Я не одна, людей
не надо, январей.
Одну твою.
Ветер дул
в нордическом сексе.
Луна видна, луна видна.
Такая картина, луна видна.
Темный мрак воды и черная тишина.
Мера правления Бога огромная величина.
Ничто не бывает случайно, как час неровна, в итоге,
пава, я твоя жена, любовница, друг и октава,
зимняя боль сустава,
в постели нежная забава,
нам свет, бьет в окна свет, петушиного лая,
пардон, кукареканья нежный свист,
не знаю, ты надо мной свит,
остальное я не знаю.
Ты в моем странном вкусе,
завязанный тесно узел,
что бы ты ни плел, мне рок-н-ролл.