Мне век Серебряный романсами разлуки
нашёптывал стихи, качая колыбель;
протягивая ласковые руки,
свечением зари зажёгся мой апрель.
И в шорохах дождя, в зигзагах ранних молний,
закутанная в шаль, смотрела я в окно,
и книги наугад мне открывались, помню
Онегина... Но было с ним темно.
Из старой «Школьной лирики» однажды
засохший выпал Талисман – Цветок,
и, если жизнь обманывает дважды,
то это рыцарь чёрной розы – Блок.
Он соблазнял меня дышать туманами,
и чудотворствовать во сне и наяву,
и проходить меж трезвыми и пьяными,
и подчиняться тайному родству.
И Анненский с тревожным ложем скуки,
и эрос медленный верленовской науки,
цветенье зла бодлеровской любви –
всё было смешано в шампанском из Аи.
И рослый жизнерадостный охотник,
когда импровизировал в ночи
со стаей птиц у собственного локтя,
меня к любимой жути приручил.
Она из тех, на ком играет эрос
неспешными касаниями слов,
когда пурпурная встаёт из мрака Эос
в бессмертной музыке гомеровских стихов.