Уезжал.
Он рыдал мне вслед перезвоном колоколов.
Безрассудство меня вело
За молочные реки и берега кисельные.
Я перед ним не скрывал веселья.
Он меня не винил.
. . . . . . . . . . . . . . . .
А потом закружило ветрами
По морям-океанам,
По тридевятым царствам.
Разные города
Встречали меня метелью черемух,
Цветением астр.
Длинные тени чужих колоколен
Меня накрывали.
Я срывался с мостов калиновых –
Выживал.
. . . . . . . . . . . . . . .
И казалось бы,
Он следа не оставил в моей душе.
Но все чаще ночами
Чувствую: он прорастает.
Изнутри тяжелеет плитками мостовой.
Протекает рекой.
Из-под кожи колет сосновой веткой.
Светит окнами сотен домов.
Звоном колокола ударяет острей ножа:
«Приезжай! Приезжай! Приезжай!»
Просыпаюсь -- и отпускает.
. . . . . . . . . . . . .
Так проходит неделя, другая…
Он плескает в груди родниковой водой,
Громко скрипит витыми воротами,
Упирается в спину холмами.
В памяти плачет строгий иконный лик.
Понимаю – пора возвращаться.
Я бегу в сапогах-скороходах
Глухими тропами напрямик.
И чем ближе к нему,
Тем тише колокол бьется в моей груди.
Мне осталось какие-то три версты –
Звон утих.
. . . . . . . . . . . . .
Поворот.
В мыслях:
«Господи, кем я стал?!»
Вижу: города нет.
Вместо города – пустота.