Олэна Рыжая
Верка стояла у кухонной раковины и вполголоса рыдала. Она открыла кран посильнее, чтоб вода звенела о ложки в чашках, и смотрела, как капельки брызг стекают по стенкам, будто дождинки по стеклу.
Сегодня была очередная годовщина смерти отца, и она, как всегда, поссорилась с матерью. Как всегда, видимо, потому что это был способ матери, так его поминать:
- Ты, как он! Такая же бесхребетная амёба! Только цветочки да картинки, палочки да ножички, вечные уси-пуси и жалелки со всеми! Никакого толку с вашего бестолкового характера! Только перечить мне горазды!
Нет, вы только подумайте, за десять лет, ни даже шубу жене не мог приличную купить, ни на курорт отправить, зато всех беспризорников в округе осчастливил, то – велик им, отремонтируй, то – штаны подари. Всех кошаков и псин вылечил на деньги свои. Где только прятал? Ведь все места обыскивала, где только придумать могла, всё без толку, уж и книженции его перетряхивала, и в углы заглядывала, и в карманах шарила…
Верка старалась не слушать мать и не отвечать, чтоб не пускать ссору по новому кругу. Вернее она слушала, но по-другому, чтоб вспоминать…
Она достала из-за стенки кухонного шкафа спрятанный там от матери старый фанерный футляр и открыла его. Внутри лежала мягкая фланелька, кусочек её старой пелёнки, той «в чём из роддома тебя принёс» и пахла папиными руками. Развернув, достала самодельный нож.
Нож, как и футляр, отец сделал своими руками…
Верка погладила рукоятку ножа пальцами. Она была сделана из кусочков разноцветного плекса. Все разные, но подогнаны влитую, и выглядят одним целым, ни прибавишь, ни убавишь, как папин характер.
Она погладила синюю полоску, точь-в-точь, как папины глаза, когда он улыбался. Например, тому, что Верка нашла в пять лет семейство ёжиков на даче и решила устроить им берложку из трёх комнат, и с кормушкой и… а отец слушал, улыбался, и глаза были синие-синие!
А вот эта наоборот была серая, как грозовая тучка. У отца были такие глаза, когда они с дворовыми мальчишками прибежали к нему в гараж и рассказали, как подростки с соседнего двора закидали Вовку обломками кирпичей за то, что он отобрал у них дворняжку Бимку, любимицу двора. Они пытались ее обрить осколком стекла – «тренироваться снимать скальп» называлось. А Вовка кинулся защищать. «Он герой!» - так отец сказал.
Эта – оранжевая, как папино настроение, когда мальчишки из тех дворовых, что росли без отцов, пришли и попросили Веркиного папу быть за их отцов на школьном празднике:
- Дядь Серёж, вы лучше всех! Вы такой мировой, вот бы мой папка был таким! – говорили они, а Верка ничуть не ревновала, она гордилась, ведь её отец и впрямь лучше всех!
Папа всегда хотел много детей, а мать – нет: «На кой они, те спиногрызы? То носы им лечи, то ботинки опять покупай, как горят на них, и вечно из всего вырастают…»
А вот, - зелёная – цвет весенней листвы – как отцова рубашка, когда они пошли на ярмарку в городском парке. Мальчишки тогда устроили гонки на великах, и каждый говорил:
- Это я тебя на втором круге обогнал, потому что Дядь Серёжа мне специальный болт прикрутил – не спадающий, и прокрутка лучше стала.
- А мне он специальным составом цепь промазал, теперь крутит, ВО!
- А мне… А мне…
И Верка опять гордилась.
По краям плекс был белый, как папино лицо в тот день, когда его забирала скорая. Он тогда, как всегда, нахватал халтур. Всё пытался маме на курорт и шубу заработать. Но всегда находились траты важнее – ботинки Вовке купить. А то ему не в чём в школу ходить. В старых ботинках с прошлого года дырки. Ведь Вовка – великий математик, ему пропускать нельзя. Или Юрке на ремонт скрипки, которую ему хулиганы сломали, а мамка, если узнает, убьёт, так как денег нет и так занимать пришлось. Он тоже без отца рос. Или Верке, тайком от матери на костюм «из джинсы», как у девчонок из 5А, а то на день рождения к Юльке можно не приходить. Хотя и сказал, что не друзья те, кто на стоимость костюма смотрит.
Доктор сказал:
- Измочалил он себя нагрузками и переживаниями, а ведь мог бы жить ещё и жить!
Из больницы отец не вернулся…
Мать всё ещё разорялась, но уже тише. «Крик пошёл на выдох», – как говорил отец. Верка положила нож в футляр, осторожно завернула его во фланельку, закрыла и задвинула футляр глубоко за шкаф.
И стала мыть посуду и мечтать. Мечтать за них обоих, за неё и за отца. Как она вырастет, окончит школу, потом педагогический, и пойдёт работать туда, где много детей. И своих у неё тоже будет много. И они будут вместе мастерить поделки и ремонтировать велики, чтоб соревноваться на скорость, и…
И никогда не будут ругаться и ссориться. А обращаться друг к другу - ласково: «Верунчик хохотунчик мой», «Папульчик родненький» или просто Верочка, Серёженька, мало ли на свете ласковых имен?!..
Иллюстрация - https://www.youtube.com/watch?v=Hy1jZJqfdSo