Я с детства полюбил двустволку,
она мне заменила мать.
Вы скажете, а что в ней толку?
Она меня учила убивать.
Когда в моей стране случился голод,
я взял двустволку вышел за порог.
Был так наивен и преступно молод,
но все же выучил закон дорог.
Отца мне заменил бродяга,
что ехал выпить в Новый Орлеан.
От пули умер, старый бедолага,
когда пошел купаться в Мичиган.
Я отомстил проклятым краснокожим,
двенадцатый калибр, два ствола.
Тот парень, на меня он был похожим,
мне грустно было так что злость брала.
Зачем дурак стрелял мне не понятно,
собрал пожитки и ушел быстрей.
Одно лишь только было мне приятно,
я виски уволок у дикарей.
И провалялся две недели пьяный,
еще бутылок ящик утянул.
Где взял меня шериф не в меру рьяный,
и за решеткой плетью растянул.
Я обещал припомнить все попозже,
но через месяц ровно все забыл.
Когда я раны заживил на коже,
украл коня и быстренько отбыл.
Потом до Мемфиса случайною дорогой,
с двустволкой разживились мы едой.
Еще мы разживилися пирогой,
зайдя с двустволкой к паре молодой.
Неспешно к морю вниз по Миссисипи,
вокруг болото и густой туман.
Весь путь чесался от какой-то сыпи
и скопом ненавидел всех южан.
Я прибыл в Орлеан глубокой ночью,
весь грязный и с двустволкою в руках.
Спугнул случайно двух прохожих с дочью,
они исчезли быстренько впотьмах.
Зашел в салун где блюз играли черти,
и виски заказал бутылки две.
Себе бутылку и бутылку Смерти,
она со мною с давних пор в родстве.
Потом не помню, что-то мне сказали,
я выстрелил прицельно с двух стволов.
Потом меня нещадно избивали
и мною вытерли всю грязь и кровь с полов.
Над Миссисипи солнце всходит рано,
я в кандалах и виселица ждет.
А на душе так мерзко и погано,
и жалко, что двустволка пропадет.