И лягу рядом с нищим на картонку
безропотно и длинно умирать.
Под сумерки. Под шорох синей ёлки.
Под шелест ног в асфальтовой гребёнке.
Под брызги луж и сдачу: "Кузью ж мать!"
И через час, за неименьем выпить,
за жизнь затею с нищим разговор.
И прихвастнёт сосед: "Во было прыти!"
Услышу сквозь дремоту: "Он - "ловите!"
Но что мне полномочный?! Я же вор!"
Озноб накроет руки, ноги, бронхи.
Я потеряю слух и сути нить
под пледом целлофановой обёртки.
Увижу, как возьмутся уходить
любившие, кого хотел любить...
И вздрогну от чужого "я же вёрткий!"
Прости, дружище. Не до постовых.
...Но, вдруг, пересекая бред пропойцы,
из сна-небытия, но точь поддых,
вонзится пикой строчка из чужих...
Нет, не чужих! Твоих стихов! И солнце
растопит лёд, уже сковавший вздох.
И я, хватая воздух мёрзлых улиц,
всплыву со дна, заглатывая слов
твоих наживку. И... зажмурясь,
пойму причину жить.
"Не окочурись!
Смотри - рассвет!"