Она обняла мою чугунную шею -
твёрдый стержень ветреных дум,
и стала мягче, и тихо тлеет
лёгкий север в голове переполненной пут.
Она оставила там жест...
непристойный, дикий, грубый,
след любви и след-автограф -
иссиня-чёрный жест от бежевых губ.
Любите ж, дураки! Любите, дуры!
Любите их завистливо и гордо!
Чтобы совсем потом не думать,
об одиночестве, что застревает ночью в горле.
Руки бегали вдоль плоти,
впились ногти в спину,
голоса смешались в диком вопле,
чтобы на миг, на ночь нас покинул...
Бог!
и уступил он место чёрту...