К берегу причалила «Бурея»,
Килем взрыв на Ладоге песок.
Брызгами снарядов воду грея,
Смерть опять прошла на волосок.
Жёлтый луч, скользя над Ленинградом,
Сквозь года, сюда, ко мне проник...
Я листаю жёлтые тетрадки,
Бабушкин блокады той дневник.
Полон мир снарядов шквальным градом...
Пепел, мрак, морозной ночи мгла...
В страшном разорённом Ленинграде
Редкая красавица цвела.
Свет окошка резал мрак уютом,
И горел огарок вновь и вновь.
Хоть снаряды и рвались повсюду,
Там цвела блокадная любовь!
Взяв с собой кисель и три картошки,
Драгоценный дар своих друзей,
К ней бежал Георгий сквозь бомбёжки,
Внук армянских доблестных князей.
Ждали в марте первого ребёнка,
К ним он шел через сирены вой.
По ночам молилась мать Прасковьи,
Чтобы он на свет пришёл живой.
Немец отступал и бил, зверея,
Но, упрямо возвращаясь в порт,
К берегу причалила «Бурея»,
И Прасковья поднялась на борт.
Уступив паёк свой и каюту,
Говорил, смеясь, ей капитан:
«Защищать до берега Вас буду,
Нам к утру приказ причалить дан!
Вы, красавица, не бойтесь с нами фрицев,
К берегу дойдем и под огнём!
Ну, а если здесь дитя родится,
Мы её «Буреей» назовём.
Воевать теперь Вам не годится,
Вы на юг идите, в добрый час!
Если дочь на берегу родится,
Будет пусть Тамарочкой у Вас.»
Ночью грохотала батарея,
Но среди смертельного дождя
К берегу причалила «Бурея»,
Птицей через Ладогу пройдя!
Сохранённые святой любовью,
Отраженною теперь в моих стихах,
Шли на юг Георгий и Прасковья,
Девочку качая на руках.
Немцы отступали, все зверея,
И среди осколков и огня
Затонуть в ту ночь могла «Бурея»...
Но тогда бы не было меня.
Храброй птицей над волнами рея,
Посреди военных страшных дней
За меня летела в ночь «Бурея»,
Жизнь спасая бабушке моей!