ОТ ЧЕГО ОТКАЗАЛСЯ ЕСЕНИН
Литературный анализ
(Продолжение)
Правду сказать — есть в поэзии темы, которые прямо-таки требуют ярких, необычных, даже фантастических образов. Скажем, трагические, предельно напряжённые. Я долго удивлялся, почему в драматической поэме Есенина «Пугачёв» так мирно уживаются вот такие наисмелейшие образы: «Ржёт дорога в жуткое пространство», «Луна, как жёлтый медведь, В мокрой траве ворочается», «Рать врагов цепью волн распалась». Потом понял — они нужны были для усиления драматургии, драматизма, трагедийности. И, видимо, поэтому удивительная есенинская вещь так упоительно читается и легко остаётся в памяти.
Или в том же стихотворении о праздничном спас-клепиковском базаре некоторые образы оправданы тем, что помогают воссоздать яркую, буйную, многоплановую атмосферу торгового праздника. («Дробь копыт и хрип торговок, Пьяный пах медовых сот. Берегись, коли не ловок: Вихорь пылью разметёт...»)
А в стихах о природе, рассматриваемых нами, изобилие метафор повествование только усложняет и красоту мира затемняет, заслоняет собой, как в «Осени» Павла Васильева. Вспомним классический пример из Ивана Бунина. Он обходится там только яркими сочными красками:
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной…
Посмотрите, как проигрывает этим строчка жуткий есенинский образ: «Изба-старуха челюстью порога Жуёт пахучий мякиш тишины». В поэме о Пугачёве он бы подошёл наверняка. Но, впрочем, мы уже переходим к другой категории ошибок — к неточности, неестественности, неясному смыслу поэтических образов. А мы пока не вполне разобрались со вторым разделом — перенасыщенностью стихов метафорами и метонимиями. Дополним анализ вот такими примерами.
Пасхальный благовест
Колокол дремавший
Разбудил поля,
Улыбнулась солнцу
Сонная земля.
Понеслись удары
К синим небесам,
Звонко раздаётся
Голос по лесам.
Скрылась за рекою
Белая луна,
Звонко побежала
Резвая волна.
Тихая долина
Отгоняет сон,
Где-то за дорогой
Замирает звон.
Думаю, читатель согласится, что в этом стихотворении нет ни капельки излишеств, всё на месте, всё — продолжение классических традиций. На двенадцать строчек, то есть на тридцать два слова, только три образа второй степени сложности: «улыбнулась солнцу земля», «звонко побежала волна». Остальные метафоры — первой степени, свойственные обычной поэтической речи: «дремавший колокол», «сонная земля» и так далее.
Но будущему классику такая насыщенность явно не по душе. Он написал прозой: «Не я выдумал этот образ, он был и есть основ русского духа и глаза, но я первый развил его и положил камнем в своих стихах». Все свои ранние творческие годы поэт старался положить народный образ камнем во главу поэтического угла. Причем, камнем зримым, весомым, неохватным. И он с годами становится именно таким.
* * *
Край любимый! Сердцу снятся
Скирды солнца в водах лонных.
Я хотел бы затеряться
В зеленях твоих стозвонных.
По меже, на перемётке,
Резеда и риза кашки.
И вызванивают в чётки
Ивы — кроткие монашки.
Курит облаком болото,
Гарь в небесном коромысле.
С тихой тайной для кого-то
Затаил я в сердце мысли.
Всё встречаю, всё приемлю,
Рад и счастлив душу вынуть.
Я пришёл на эту землю,
Чтоб скорей её покинуть.
Трудно не заметить, что в этом стихотворении образная система
более плотная и более разнообразная. На те же 12 строк уже 16 образов первой, второй и третьей степени сложности. Образы первой степени — «край любимый», «пришёл на эту землю». Второй степени — «Сердцу снятся», «в водах лонных», «затеряться в зеленях», «в зеленях твоих стозвонных», «риза кашки», «курит облаком болото», «гарь (в небе)», «в небесном коромысле», «рад и счастлив душу вынуть». И степени третьей — «Скирды солнца», «вызванивают в чётки», «ивы — кроткие монашки», «с тихой тайной для кого-то затаил я в сердце мысли», «я пришёл на эту землю, чтоб скорей её покинуть». Каждая следующая степень, — думаю, это понятно, — предполагает возрастание образной сложности.
Не обошёлся здесь автор и без употребления местнического словца — «на перемётке». У Даля «перемет» обозначает «жерди для придавливания». А у Есенина что понимать нужно? Явно что-то другое.
Усложнение образной системы в раннем творчестве поэта подсказывает многое. Революционное время требовало коренной замены старой системы жизни, а стало быть, и всей поэтической системы. Если классики применяли образы по необходимости, без нарушения «суда, меры, веса и измерения» (Левит, 19, 35), то есть соблюдая целесообразность, Божественную гармонию, Красоту, то всеобщее преображение повелевало или уничтожить явление совсем, или довести его до предела возможного. Вот поэт наш, охваченный общим экстазом, и старался преуспеть в предельном усложнении образных средств.
Этот, казалось бы, непосильный труд удавался Сергею Есенину с пушкинской лёгкостью. Причём, с первого взгляда, его революционные стихи казались настолько поэтичными, что даже гениальный Блок признал их правомерность, талантливость. И в самом деле — как не плениться, скажем, такими строчками!
Осень
Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень, рыжая кобыла, чешет гриву.
Над речным покровом берегов
Слышен синий лязг её подков.
Схимник-ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным
И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.
Обратите внимание: в каждой строчке либо один образ, либо два. И они настолько точные, что дрожь пробегает по телу. Или вот эта глава из поэмы «Октоих»:
ОКТОИХ
Гласом моим
Пожру тя, Господи. Ц. О.
1
О родина, счастливый
И неисходный час!
Нет лучше, нет красивей
Твоих коровьих глаз.
Тебе, твоим туманам
И овцам на полях,
Несу, как сноп овсяный,
Я солнце на руках.
Святись преполовеньем
И рождеством святись,
Чтоб жаждущие бденья
Извечьем напились.
Плечьми трясём мы небо,
Руками зыбим мрак
И в тощий колос хлеба
Вдыхаем звёздный злак.
О Русь, о степь и ветры,
И ты, мой отчий дом!
На золотой повети
Гнездится вешний гром.
Овсом мы кормим бурю,
Молитвой поим дол,
И пашню голубую
Нам пашет разум-вол.
И ни единый камень,
Через пращу и лук,
Не подобьёт над нами
Подъятье Божьих рук...
(Продолжение следует)