Сводили вместе разведённые концы дара
Толстой писал войну и мир худым даром
У дороги, что поросла травой не осталось жала
Всех змей съела роса, когда голодала
А когда пришли кони, их копыта осторожно топтали
Моё лицо, оно похоже на не родившегося под знаменем скандала
Тот путь, что вышел из строя чуть раньше, чем команда вольно
Так и остался в строю у расстрельной стены
На те звёзды, что свет скоблил для себя извёстку
Прилетели благородные валуны
И мехом отдавали ворсинки, а город уже не спал
Свет керосиновых глотков перебоями рыгал
Отдай всю нежность дёгтю, пусть попадёт в мёд
Нам не пить спозаранку яд слёз
Все глаза, что когда - либо смотрели в упор на плаху
Давно с отрубленной головой
Слишком рано для полёта навстречу с птицей вмурованной в лёд
И кричало здравствуй молчание, и слепые надевали диоптрии
Поход к святой земле ледокол выполнил блестяще
Не было льдов, были белые шершни в чёрных прожилках земли
Они искали возможность незаметно уйти
Слишком поздно рыть реки колодцам, в них пить приходится стоя
Слишком рано остаётся времени для мезозоя
А когда улетел последний недвижимый
Всё стало двигаться чуть медленней по прямой
Красного всегда хватало на встречу, а чёрное шло само собой
И перепускали руки через решётки пальцы, им хотелось хватать
Мы всегда уповали на то, что – бы быть повстанцами,
иметь возможность пальцами рук хватать