Я на стороне быка.
Быть может, в прошлой жизни
Я пасся на зеленых
Лугах Андалусии,
Пока в один день меня,
Взяв из родного стойла,
Не прокляли ареной,
Засыпанной желтым
Песком. Я бил копытом,
Поднимая фонтаны.
Стучал лобастой башкой
В ограду, за которой
Прятались мои враги,
Разодетые в тряпки
По моде какого-то
Века. Попрыгунчики
С двухцветными плащами.
Трус на тяжеловозе -
Конь в броне с черной тряпкой
На глазах - сторожатся,
Как бы не кинулся прочь,
Смущенный бычьей мощью, -
Пробил крупную вену.
От боли осатанев,
Я отчаянно бодал
То бок, то брюхо коня,
Натыкаясь на панцирь.
Гремел духовой оркестр.
Зрители пили пиво,
Колу, грызли орешки.
А я истекал кровью...
Темно-бордовой кровью.
Метил песок арены.
Кровь густела смолой
На арене, пролитой
Кровью, мочой, слезами
Сотен и сотен быков.
Проклятье!... клятье… клятье…
Меня сводили с ума
Втыкая бандерилью
За бандерильей в холку.
Перед глазами плыли
Оранжевые круги.
Сознание мутилось.
Я агонизировал -
Язык выпал изо рта,
Текли слюна и моча, -
Но пытался бороться.
Увертливый человечек,
Гордо выпятив грудку
И выставив ножонку
В ядовито-розовом чулке,
Торжествовал победу.
Меня шатало. Я пал
Под ликованье трибун.
Моя жизнь обрывалась,
Обрывалась и никак
Не могла оборваться.
Нож всаживали много,
Бесконечно много раз.
А потом отрезали
Уши. Последнее, что
Я успел почувствовать
В той жизни, в которой
Я был или была быком.
Я надеюсь на Божий
Суд. Я верю, что люди,
Играющие с быком
По своим правилам, а
Не бычьим, однажды
Окажутся в их шкуре
На этой же арене.
Познают нечестную
Игру и агонию,
Под грохот медных труб, ор
Беснующейся толпы,
Опьяненной их смертью.
И только кровавый след
От протащенной туши
Останется на песке...