Повесть в стихах. (драма)
Вступление.
Ангелы живут на небе,
Там, куда стремит людей салют.
Им не думать, о насущном – хлебе,
На земле хвалы им воздают.
Там, в садах Эдема, среди роз,
Сверху вниз они на нас взирают.
Ни жара их не тревожит, ни мороз, -
В благодати вечной пребывают.
Видя наши муки и страданья,
Видя наши - кровь и пот и сую,
В лицах нет о помощи желанья...
Впрочем, и о чём я негодую?
Существуют ли они на самом деле? -
Просто плод воображенья и желанья.
Вечность, от рожденья, в детском теле,
И рисуют их без одеянья.
Очень даже милые мордашки, -
Как их не любить, не любоваться?
За спиною крылья, и кудряшки! -
Как же ими нам не восхищаться?
Там, на небе, чисто всё, стерильно.
А у нас?.. Да что и говорить.
Так как перед временем бессильны,
С тем спешим, спешим свой век прожить
Получив все радости земные,
Что дарует нам наша природа.
Только вот, желания благие
Не даёт нам наша несвобода.
Потому и не живём, а выживаем, -
За мгновенья счастья – тяжкий труд.
В помощь себе небо призываем,
Взглядом вверх, - молитвы, словно зуд.
Хлеба кус, - ведь мы не бестелесны,
Мир жесток, - чтоб выжить, убиваем.
Что душа есть – это, интересно.
Но, в борьбе о ней и забываем.
Отличаясь от всего живого,
Тем, что нам душа дана. Но, и она
Не «скатерть-самобранка», а дорога
К свету вверх, или - в пучину дна.
В головах людских - дремучий лес.
В стародавние те, ветхие года,
Был посредник послан нам с небес.
Говорят. И что? И с ним - беда!
Да, мы люди - странные создания,
И как только терпит нас Земля?
Охватить умом желая мирозданье,
Ведём себя с Землёю словно тля.
И друг в друге видятся враги.
(Волка волк, и тот, не убивает).
Друг в беде, дай руку - помоги, -
Выгодно ли, всяк в себе решает.
И язык был дан нам для общенья.
Только с уст наших, порой, такое!
Брань собрать в одно – землетрясенье.
Рушим, что построили, вновь строя.
Очень неприглядная картинка.
Скажем больше: очень уж страшна.
В истории, заезженной пластинкой,
И при этом, не достигли дна.
Потому что дана и Любовь,
Ко всему тому, в противовес.
Вот и возвращаюсь к ней я вновь,
Возвращаюсь в страстей тёмный лес.
1.
И на земле бывают чудеса:
В семье простой, совсем простой, случилось.
И вовсе не причём тут небеса, -
В рождении, то чудо проявилось.
Излишне изливаться лишней строчкой,
Рождение само в себе, есть - чудо.
Нет, нет, не появился он в «сорочке», -
Такое, и не раз, бывало всюду.
А проще если, и без заморочек,
Все кто его увидел, были в шоке:
На белый свет явился ангелочек,
Один, во всём рожениц, том потоке.
Одно лишь отличало - не крылат,
А в остальном, пиши с него картину.
От роз квартира, словно райский сад, -
Отец, по случаю, продал свою машину.
Соседей разговоры, тут и там:
«Нет, ну такое, просто не бывает! …»
Не поддаётся это всё словам.
И мать с отцом не ходят, а летают.
Он грудь сосал, как дети все на свете,
Спать не давал родителям ночами.
Но, проявленья детские все эти,
Словно ниспосланы им были небесами.
Пред ними было славно божество,
И нужно не гордиться, а молиться.
Так, на любую шалость, баловство,
Он чуть подрос, табу было - не злиться.
Любая прихоть, всякий пустячок -
Из кожи вон, но должен исполняться:
«Ах, Александр, Сашенька, сынок! …»
Все видел кто, не мог налюбоваться.
Так шли года неспешной чередой,
И дело ясное, что с ними рос мальчишка.
Крылья не выросли с годами за спиной,
Но появляться стали синяки и шишки.
От сверстников своих их получал,
Часто за что, того не понимая.
То тут, то там, вокруг него скандал,
Ему же то всё, как игра такая.
Но, туалет общественный, и школа,
Уж вы простите, это – не семья.
Здесь, всё иное, и на грани фола,
И нет - «моё – то», «мне», или - «моя»;
Ответственность неси за взгляд, за шаг,
За слово, - если взял – держи,
Из коллектива выпал, значит – враг,
Есть «Я» в тебе большое – придержи.
Мы, люди все, с рожденья не равны,
Провозглашая равенство, свободу.
Кто наделён природой, иль обделены, -
Родители – самим себе в угоду.
Так, умницей быть может недоумок,
Хамло, в глазах родителей – гордец.
Быть много может, этих самых струнок.
Красивым – некрасивый, наконец.
А красота, она, такая сила, -
Души уродство, вмиг, порой сотрёт.
Особенно у женщин – как горнило, -
Сама сгорит, её превознесёт.
2.
И наш герой, он умницей не был,
Но не был среди прочих и тупицей.
Процесс учебный, школьный, не любил.
Оценками, меж тем, любил гордиться.
Всегда на бал ему, или на два,
Учителя оценки добавляли.
И говорили ему лестные слова, -
Так как просчёты все ему прощали.
Прощали, за его глаза,
За ангела его улыбку.
Блеснёт порою умиления слеза,
Им Рождества, напомнив старую открытку.
Лишь пацаны, из класса, свирепели, -
Для них не ангел он, а бес.
Слова обидные с тычками в след летели.
Да только в драку, с ними, он не лез.
А девочки, - ну что о них сказать? -
Косились на него, с мечтой о дружбе.
Готовые, куда не след бежать,
Быть для него собачкою на службе.
Погладьте кошку, кошка заурчит,
И может даже вам лизнуть ладонь.
А Александр - улыбается, молчит,
Когда вокруг него страстей огонь.
Все действия его - нейтралитет.
Пойди, пойми, живёт он чем, и дышит?
В делах своих не оставляет след,
И слышит он, и словно бы не слышит.
Так школу кончил он, но с серебром, -
Учителей рассудок перевесил.
Нет «золотой», и с бронзовым лицом
Он от досады голову повесил.
Во всём он странен, и не разобрать, -
С улыбкою своею как с гипнозом.
То божия, или то беса дать?
На сей вопрос, воздержимся прогнозом.
3.
Природа – Мать. Ах ты, Природа мать!..
Мы по твоим законам матереем.
Чтоб в жизни выжить, нужно много знать, -
Что взять смогли мы, то мы и имеем.
У жизни всё, что ни возьми – движение, -
И даже взять, хотя бы, камня атом, -
Не суть, распад то, обновленье…
Наш Александр стал ругаться матом.
Не тенор в голосе, уже басок,
И бриться стал, – не ангельское дело.
Из школы в институт бросок,
Улыбка та же, мужественнее тело.
Хотя бесполы ангелы небес,
Наш ангел, он - другое дело.
Проснулся в нём от беса интерес,
Песни страстей запело его тело.
И вот пред ним предстал, он - институт.
Студенческое братство, это сила!
Слыхали мы не раз, и там, и тут, -
Историю оно, порой, творила.
И в нём, как ни крути, верти -
Вливайся в общей жизни свистопляску.
В своём, в себе, нельзя быть взаперти,
Хоть с кожей рви, свою, былого маску.
Да только, то, что вложено от Бога,
Того не вычеркнуть, и не отнять.
Как впрочем, и от беса много, -
В котле кипящем льдинкой не бывать.
В рядах не первых, роль его вторая, -
То, не последняя, студенческая роль.
Он в них, собою первых заслоняя,
Являл себя всем, хоть собою – ноль.
Подхватывая всё, и на лету,
Улавливая мысли вожаков,
Тем, заслужил себе и славу, ту -
Что не они, а он на всё готов.
Ужом совьётся, – нужно отвечать, -
Всё в ход идёт, и ангела улыбка.
Лицо его, как некая печать,
И ей манипулировал он прытко.
С ума сходили по нему девицы,
С ним встречи назначая, и не раз.
Так славу пил, и ей не мог напиться, -
Стала она ему, наркотика экстаз.
Да вот беда – им, был недостижим,
Так как история случилась, и такая:
Ночь, тет-а-тет, - секс, между ней и им,
И неудача, - мало о нём зная.
Казалось бы, такой простой пустяк,
Со многими по первости бывает.
Но для него, то, оказался - знак,
И он всё это, в скобки заключает.
Ведь есть иные, - слава, и почёт, -
Вот наслажденье высшего полёта.
И этим рулит он, и в этом, он - пилот,
А в остальном, пусть будет некто, кто-то.
4.
Жизнь так устроена, что все у всех в долгу,
И долг свой отдавать – святое дело.
Долг может быть и другу, и врагу,
Неважно - деньги то, душа ли, тело.
А кто и жизнь свою готов отдать,
Не просто, а за честь, то, принимая.
Так отдаёт своё всё детям мать,
Боец – в броске атаки умирая.
Мораль - достоинство и честь,
И доброта – связующая нить…
Не в каждом человеке они есть.
Что, впрочем многим, не мешает жить.
Так и жила студенточка одна.
Морали ценности - что мёртвому припарки.
Нет, нет, не то чтобы дошла до дна,
Хоть в жизни было, холодно и жарко.
Мужчины, как расходный материал, -
Мимо такой пройти, не оглянуться?
И не один ей отдавал свой капитал,
Чтоб вместе с нею, поутру, проснуться.
К тому всему, и умницей была, -
Процесс учебный, это очень важно.
Сплетни о ней, из уст в уста – смола.
А ей он в кайф, как образ эпатажный.
В шкафу у каждого, свой водится «скелет».
Она, не исключенье, свой имела,
В виде ребёнка, отроду трёх лет.
По выходным ей на ночь песни пела.
Сложилось так, - и некуда деваться, -
В былом её святая простота …
Но, мы не будем в этом разбираться,
Одно добавив только – сирота.
Хотя вели речь не о ней, о нём,
Да так случилось, что в него влюбилась.
Его увидит, и как в горле ком, -
То, что за нею, прежде, не водилось.
И от того, всё не вперёд, а вспять.
Процесс учебный вдруг, и под откос.
Дочь даже стала реже навещать …
Но, освещать не будем, сей вопрос.
Друзья, знакомые, её не узнают.
Она ли, не она? - как подменили.
Там, где бы ни был он - она уж, тут, как тут.
В глаза ей у виска крутили:
«Ведь он – козёл, ни дать, ни взять!
Одни слова, - слова, слова, и только.
С ума сошла, мать? Ты же – мать!
Сладка наружность, после - будет горько».
И ей самой, себя же, не понять, -
Влечёт к нему неведомая сила.
Рассудок - не вперёд уже, а вспять,
Внутри как взрыв сто тонною тротила.
С ней всё понятно. Да уж!.. Ну, так вот,
Хочу отвлечься малость от сюжета.
Внеся в интригу новый поворот,
И он, не мой – от древнего поэта.
И с ним спустится вглубь времён,
К священнодействиям Эллады.
Туда, где знали честь, блюли закон,
Там где Овидий пел свои рулады.
Туда, где Одиссея от Гомера
Как гимн, героям и богам.
Живущим тех времён примером.
Как впрочем, из глубин веков, и нам.
Отступление
У древних греков (вот дают!)
На случай всякий, свой божок.
Куда ни плюнь, везде снуют:
Свой бог - чтобы обжечь горшок.
Кузнец с Гефестом рядом, в паре.
Искры огня – богам салют.
Свой бог в веселия угаре -
Честь Дионису воздают.
Охота – промысел неспешный.
Без Артемиды, как тут быть? -
С богиней, будет он успешней, -
Поймать поможет, и убить.
Без Эскулапа зуб не рвётся, -
На помощь грек его зовёт.
Враг без Афины не сдаётся, -
Героям силы придаёт…
Богини всякие, и боги
Среди людей как на базаре.
Хоть в поднебесье их чертоги,
Милей им здесь – в земной запаре.
Не умереть, и не женится,
Ни – Ох! – сказать, и не вздохнуть.
Ни сна без них, - кошмар приснится.
В них вся, у грека, жизни суть.
И сами боги, как и люди
Между собой в страстях живут.
Свои преступники и судьи,
И пряник свой есть, как и кнут.
Но, средь бесчисленных богов,
Такая есть, - не отвернутся.
И смертный, жизнь отдать готов,
Чтоб без неё, вдруг, не проснутся.
Она, главенствует во всём!
Грек дал ей имя – Афродита.
Попробуй описать пером? -
Словесно, будет всё избито.
Не подобрать ни слов, ни красок,
Она - и верх, и низ, и сила.
Мильон она имеет масок, -
Ужасна так же, как и мила.
Сам громовержец пред ней
Не раз склонял свои колена.
В Аида, царствии теней,
Не избегают её плена.
А если проще, вникнув в суть,
О ней не раз, - и вновь и вновь.
С рожденья в нас, она - наш путь,
Что просто мы зовём – Любовь!
Та, что страшит нас, как и манит,
Поднимет ввысь, и сбросит вниз.
Дарует, как и отнимает, -
В власти её любой каприз.
Гласит легенда: Жил один,
И с красотою неземною.
То ли богини некой сын,
Факт - поплатился головою:
Приняв превратно её дар,
Лучами славы упиваясь,
К себе любовь пил, как нектар,
Своей к иным - не разливаясь.
Тем, натворил немало бед:
За ним девицы хороводом.
И даже Нимфы следом в след, -
Всё для него, его угодам.
И, жизнь готовые отдать, -
И были те, что отдавали.
В душе ж его, и тишь, и гладь, -
Что из того что умирали?
Знал ли, не знал, – закон суров, -
Разгневал кто - не увернётся.
Будь ты хоть в статусе богов, -
Кто забывается, нарвётся.
Месть женщин – не мужская месть, -
Настигнет, где не ожидаешь.
В яд будет превращёна лесть,
Та, что с улыбкою впиваешь.
Не забалуешь с Афродитой, -
То, греку смертному, намёк.
Ведь даже бога карта бита, -
Печален жизни эпилог.
5.
То, в сказках это, или были, -
Нет тех давно, кто б подтвердил.
А современники бы, взвыли,
Или с усмешкой: «Чтоб так жил!..»
Мораль, не та, - честь, не в чести.
Где та, божественная сила?
Ту Афродиту, где найти?
Ведь Афродита, всяк, что мила.
Что до героя нашего, то он
Не ангел, но и не мальчишка.
Лишь не понять, в кого влюблён,
Когда вокруг интрижек вспышки.
Есть поговорка: Камень точит,
За каплей капелька - вода.
И наша героиня, очень хочет
Чтоб рядом был, и навсегда.
И для того повсюду рядом, -
Чтоб не заметить, быть слепым.
Хоть импотентом будь, хоть гадом,
И не пускай, и пыль, и дым.
Плела свои паучьи сети, -
Ведь говорили - не глупа.
И он попался в сети эти, -
Любви лодчонка поплыла.
В него уверенность вселила,
Сведя к нулю чего он опасался.
Ночи одной на то хватило, -
Мужчиной, в полной мере, оказался.
И вот, казалось - «хеппи-энд»,
Крылья для ангела – невеста в белом.
Но, мы то, помним маленький фрагмент,
Тот, что в истории её, у нас пробелом.
Не вычеркнуть из жизни эту строчку,
Не черновик исписанной бумаги:
Имела она маленькую дочку,
Как многоточье, этой, нашей, «саги».
6.
Быть матерью желанье, и женой,
Совсем простое женское желанье.
Да только разбери, где он, тот – твой,
Когда большое видно с расстоянья.
Когда нос к носу, видишь только маску:
О, как мила она, так хороша!
И рук тепло даруют нежность, ласку.
Ещё бы видеть – какова душа.
Ну а она, как правило, в потёмках, -
А в темноте, её попробуй разобрать.
Из струн она, и очень даже тонких, -
Попробуй в темноте на них сыграть?
Могла ли ждать? - того не ожидала, –
Не ангел перед нею вдруг, а бес!
За жизнь свою, такого, не слыхала, -
Ей, словно гром на голову с небес.
Тогда, когда раскрылся, и – о, боже! –
Холодным душем на душу ей брань.
Ведь дочь свою, чего всего дороже,
Чуть не отдала дьяволу как дань.
Все онемели члены её тела,
И в миг тот, ей хотелось умереть.
Стояла перед ним белее мела:
За что всё это мне, себе ответь?
Остолбенев, стояла перед ним,
Не в силах даже вымолвить и слова.
Его брань – эгоизма гимн,
На столько был непостижимо новым.
Тогда, когда закончил он тираду,
И шок её, в конце концов, прошёл,
Ему она в глаза, шепча: «Не надо…
Иди туда – туда, куда ты шёл.
Сама грешна – тебе я не судья,
За то сама сполна и получила.
Виновна, в том что дочь свою храня,
Тебе о ней не говорила.
Отверг ты не меня - свою любовь!
А с нею - Веру и Надежду.
Пустое, предо мною хмурить бровь.
В личине ангела, передо мной - невежда!».
И грянул гром в тот миг, и свет погас,
Так, словно неба этим подтвержденье.
«Храни вас Бог, так как меня он спас.
И чтоб душе твоей, пришло прозренья».
И, с тем ушла, а он остался
Значенья не поняв тех слов,
Когда в проём дверной ветер ворвался,
Со звоном вслед колоколов.
7.
Процесс учебный в ВУЗе, он - не вечен,
Специалистов выдавая «на гора».
Был в новом амплуа неплохо встречен.
Вот только, производство - не игра.
Физиономия твоя, уже не в счёт,
Не в счёт улыбка, – шевели мозгами.
В его же «песне» не хватает нот,
И дело не рифмуется словами.
И как-то стал он вдруг, и не в чести, -
Начальства недвусмысленны посылы.
Немного времени прошло, и вот: «Прости…», -
Верней – « Простите, Вы довольно милы!
На подиуме Вам, или … (панели),
Блистать своей улыбкой Голливуда…»…
То - вверх, то - вниз, у жизни карусели, -
И было так, и есть, и вечно будет.
Но, жива мать, и жив его отец, -
Для них как прежде, он - небес награда.
И с прежнею улыбкой молодец, -
Так как родителям, другого и не надо.
Да вот Беда, приходит - не одна, -
Беда придёт, то, открывай ворота!
Вдруг под ногами, словно крутизна.
Иной подумал бы – это, за что-то.
Так и ушли из жизни, и отец и мать,
По непонятной для него причине.
Не мог того, увы, он понимать,
Сколь отдавали сил, забот, о сыне.
И он остался, словно голый в поле, -
Нет с матерью и кофе по утрам.
И девушка ему на рану соли,
То, выдав, что известно нам.
О Судьбы дорогах.
Какое всё же множество дорог
Судьбою нам даётся от рожденья.
Ещё бы знать о том, и кто бы мог -
За поворотом взлёт, или паденье?
Без светофоров жизни перекрёстки, -
Пересечение людских судеб.
По жизни, как по шаткой доске,
В угоду своих собственных потреб.
В желании быть, в своём желании стать,
В обход, тропой смертельной риска.
Порою, с глупою бравадой: что терять?
Ведь счастье, кажется, так близко:
«Кто не рискует, тот ведь и не пьёт…».
Не слыша крика здравого рассудка.
Да только жизнь, это – увы, не спорт, -
Смертельны могут быть, и даже шутки.
Когда же станет жутко, в миг один,
Тогда когда сознанье крикнет: «Стой!»,
И до души твоих глухих глубин
Дойдёт, что ты уже перед чертой.
И что за нею уже нет пути, -
За нею уже холод, мрака жуть!
И, в пустоту последнее: «Прости,
Был ложным выбран мною путь…».
Не всё конечно, так вот, однозначно,
Если идти другим, прямым путём,
И будет в твоей жизни всё удачно, -
Под ноги лягут все желания ковром.
Ничто, увы, без платы не даётся,
За счастья в жизни миг – часы труда.
Душа же многих, птицей в клетке бьётся, -
Перед Соблазнами, как правило, всегда.
Соблазн, - а он ведь – бес, - повсюду рядом,
Купить, в своём желании, твою душу.
Награды проплывают перед взглядом,
То, что отдаст, - сладким елеем в уши.
8.
Ни что не чуждо человеку, -
И так всегда, из века в век.
Он не вступает в одну реку, -
Так как их много, этих рек.
Лёд, на обоих полюсах,
Солнце экватора - в зените.
Мечты людские – в облаках …
(Несу я чушь, уж извините).
Хотя и в этом, что-то есть, -
Рассудку ведь не всё подвластно.
Что – гордость, и что значит – честь? -
И ясно как бы, и - не ясно.
То, лишь у греков могло быть,
На случай всякий, свой божок -
Друг рядом, мог и объяснить,
На случай всякий - свой урок.
И наш герой, он был таков:
Одна ушла, за ней - другая,
И без труда, и лишних слов, -
В него влюбившись, потакая.
В конце концов, он ведь мужчина, -
Что угнетало, не гнетёт.
Он – Аполлон, и на вершине, -
Не оглянувшись, кто пройдёт?
И понесло его, словно цунами:
С одной сегодня, завтра же - с другой.
И знал бы, что причиной в драме, -
Махнёт с усмешкою рукой.
Пустые сыплет обещанья,
Живя за счёт богатых дам,
Красиво врёт всем на прощанье.
Перед настырною, вмиг - хам…
Кто жаждет денег, кто - покой,
Кто с дозой ищет в рай дорогу.
А что же ищет наш герой?
Известно лишь, пожалуй, Богу.
Закон ни в чём не нарушает, -
Характер к «делу» не пришьёшь.
Пчелой среди цветов порхает,
Нося своё лицо как среди «рож».
То, можно, просто понимать -
Ему даруют – не ворует.
Пред красотой кому бы устоять,
Средь жизни трудностей и сует.
Уж так устроены, увы, мы - люди,
Кто не совсем уж пофигист, -
Сколь, не даётся - мало будет.
Тем, нам - «вперёд» - трубит горнист.
9.
Все мы у Случая во власти, -
Фортуна, Рок ли, за спиной.
Не стукнет в дверь, не скажет: «Здрасьте!».
К нам Случай явится, мы: «Ой!!!».
Его не ожидали, Он – явился,
Его не звали, а он - тут!
В покое жил – покой как снился, -
Поставят к стенке, вознесут?
И по заслугам, без заслуг?
Пойди, пойми, - не разобрать.
Где место радости - испуг,
Что дано - могут и отнять.
Во всём уверенным быть, глупо.
Наш Александр, он – хорош, -
Глядит на всё сквозь свою лупу:
Берёт - на сто, даёт - на грош.
«Жить, так как девка, на панели?
Ведь сам себе я сутенёр…
Ах, как они мне надоели!
Это не жизнь, какой-то вздор».
С такою мыслью он проснулся,
Произнеся: «Ведь я велик!
Умён, красив, - и улыбнулся
Зеркал стеклу, - и не старик.
Пока во мне есть стать, и прыть,
Мне должно быть на высоте.
Собою должен всех затмить,
Чтоб были те, уже - не те.
Дурить глупышек, их доить?
Как это мелочно, ничтожно!
Им всем давать себя любить?
Ведь это грех, это - безбожно!».
И тут, вдруг, на глаза журнал
По воле Случая попался.
С обложки на него взирал
Некто, - прищурясь, улыбался.
На фоне райского пейзажа:
Пальмы, отель, автомобили.
От вида этого коллажа,
Все члены тела зазнобили:
«Как оказался он в раю?
А я, вот здесь - хожу по краю.
Себя ничтожествам дарю.
Тем, не живу я, а играю.
Всё, точка! Должен быть, и стать
На месте этого красавца.
Жизнь свою должен поменять -
Земное, на иное царство!".
10.
Такие вот, у жизни чудеса:
Он на пороге, вроде как, агентства.
Той, прошлой жизни, за спиною полоса,
В нём – красота, и опыт лицедейства.
Порог перешагнув, оторопел, -
Такое множество народа!
Скамья свободная бы, сел.
И про себя: «Ну, надо же, уроды!
Не вижу лиц, одни лишь рожи.
Хотя и есть «изюминки» - девицы.
Перед друг другом все из кожи,
И все с мечтою – «засветится».
Но, все они, мне не помеха.
Собою разгоню их словно мух.
Смотреть на них, нельзя без смеха».
Всё это, про себя, не вслух.
Когда же, подошёл его черёд,
В комиссии оторопели.
Смотрели на него открывши рот, -
С таким знакомства не имели.
И даже те, кто был из мужиков,
Не говоря о женщинах: Однако!
Сегодня выпал неплохой улов, -
В серьёз ли, в шутку: « Да его в Монако!
Скажи, откуда к нам явился? –
Немалый проявляя интерес –
Не ангел ли, с небес свалился?».
Он, им в ответ: «Из Преисподни – бес!».
Пытать не стали, кем он был.
Да и зачем? Им, то, не надо.
Не суть, - к ним сам приплыл.
За риски, хороша награда.
Железо куй – пока то, горячо, -
Такая редкость, нарасхват.
И пусть, вместо крыла плечо,
И пусть - хоть Сатане он брат.
В долгах агентство, как в шелках.
За риск, по воле Случая, награда.
Да, вот она - козырная в руках!
«Жди нас Германия, Америка, Канада».
О Мечте.
Мечты, мечты! Ну как без них?
Как в терпкий чай кусочек рафинада.
Мечтает кто-то на троих,
Когда в кармане на бутылку лимонада.
Мечтает проститутка о семье,
В мечтах о Рае - старый грешник,
Девчонка – о бриллиантовом колье,
Мечтает дубом стать орешник…
Мечты для нас, как крылья для полёта:
О космосе мечтает планерист.
Ну, вот: и побывал там кто-то…
«Народным» стал простой артист.
Мечта, она нам - погоняло,
Мечта, она нам – двигатель прогресса.
Каким бы человечество ни стало -
В нас сколь от Господа, столь и от Беса.
11.
Да! «На ловца и зверь бежит», -
Верны слова у поговорки.
Так, наш герой-зверёк и мнит,
Что он, уж на пороге Рая норки.
И не они, а он ловец, -
Кто без труда за хвост «удачу».
Ещё чуть, и над ним венец!
И разве может быть иначе?
И сердце его выскочить готово:
«Да, видит Бог - неотразим,
Есть место мне под его кровом,
Где буду с ним я, неделим.
И будут на меня взирать
Все снизу вверх, и на меня молится.
Лишь обо мне одном мечтать -
Чтобы решил я к ним спуститься».
Под «договором» ставя «крест» -
Крест, на прошедшей жизни той, -
И не читая мелкий текст,
Охваченный весь «розовой» мечтой.
И вот: слепят прожектора, -
Он в новой жизни, в новом свете.
Вокруг него, так словно доктора,
И очень в кайф вниманья эти.
А массажисток рой девиц? -
Какое по утрам блаженство!
Как в прошлом - нет угрюмых лиц, -
Он в окружении совершенства.
В автомобиль его сажают
И возят в разные места.
Фотографы, то тут, то там - снимают…
Просто, Фортуны поцелуй в уста.
И разговоры все о нём:
«Да, он хорош! …» - «Мы очень рады …»-
«Всё, то, что надо – всё при нём …», -
Слыша о себе рулады.
«Да уж, таков я - нужен всем!
В раю ли? Или это снится?
Хотя, не ангел, - пью и ем.
Осталась малость чтобы взвиться.
Заполонить собой журналы,
На всех взирая со страниц.
Столица? Это, будет мало -
В мира всего буду столиц!»…
Не суть, сколь времени прошло, -
И времени, герой, не замечает,
Схватив свою «жар-птицу» за крыло,
В мечтах, как в облаках летает.
Ни в чём нужды нет напрягаться,
Весь мир почти у его ног.
Ненужно быть, или казаться.
Да, о таком, мечтать не мог.
О продаже
Всё что ни есть, имеет цену -
В жизни ничто, чтоб просто так.
Мильон, порой, за пива пену,
И жизнь иная – за пятак.
В ней продают и покупают.
И даже в дар что, это – лож,
Ведь, тем, к себе располагают, -
Так, подарил, и в нечто вхож.
Хоть от души, или алкая, -
Нет, не имеет то значенья.
Да, жизнь она, увы, такая, -
Что не возьми, и всё в движении.
И душу, Дьяволу ли, Богу
Мы отдаём не просто так.
Тем, мы торгуем понемногу, -
Не суть - умён ли ты, дурак.
За всякое желанье – плата.
И все мы платим по счетам:
Одни за чувства, те – за злато…
То, сей момент, а завтра – там?
Ведь изменяются желанья,
И вот - какой предъявят счёт?
А оплатить мы в состоянии?
Дай бог, чтоб выпал Вам - «Джекпот».
12.
Кто ждёт, тот может и дождётся.
Вопрос: того, или иного?
И Александру, очень уж неймётся.
Час пробил, и ему: «В дорогу!
Пришла пора, труба зовёт!
Ждёт, не дождётся, заграница.
На взлётной полосе ждёт самолёт,
Он, лично для тебя - твоя «жар-птица».
Там, ждут тебя апартаменты,
Каких ты в жизни не видал.
И прочие, для счастья, элементы...
(Да, ангелочек, круто ты попал!)
Машина ожидает у подъезда,
Шикарней не бывает - лимузин.
Шампанского бокал перед отъездом?!
А дальше ты, без нас – один».
О справедливости
«Ну почему, - мы слышим, - почему,
Устроено всё в жизни так нескладно?
Не заслужил, а отдано ему … ».
Право, и мне, порой, за то досадно.
Уходят лучшие в рассвете,
А дураки, и часто - до ста лет.
То тут, то - там, безвинно гибнут дети,
И в споре, сила – главный аргумент.
Богатство под ногами, но в руках
Не тех, кто создаёт и созидает.
А у того, кто может его в прах,
Сгноить ли, сжечь, бездумно промотает:
Ну почему: когда мы в массе – стадо?
Случись война, мы – пушечное мясо.
Один, во всеуслышание: «… Так надо!..» -
Хоть шизофреник, но – элиты класса.
Чего страшимся? Видимо – себя:
«Чего могу? – пылинка мирозданья!».
И по себе, ничтожеству, скорбя,
Иным, тем, отдаёмся на закланье.
И в этом наше - «горе от ума»!
Не принимаем заповедь предтечи.
«Дома – бездомным!» - строится тюрьма…
Бес за спиной, в руках дрожащих – свечи!
13
Вот если б знать, да то уметь…
А он, увы - не знает, не умеет.
Чужой язык на слух, как плеть, -
Двумя словами разве что владеет.
Его сопровождающие лица,
Не люди – инопланетяне.
И не с кем радостью делится.
Он в положении – лошадь на аркане.
Ржать можно, и копытом бить.
Нет малости одной – свободы.
Это, как в жаркий день и пить,
Но – пересохли в реках воды.
Нет пониманья, нет почтенья, -
На лицах не улыбки, а ухмылки.
И от того, душу скребут сомненья,
Когда те чешут бритые затылки.
Им не дано, наверняка, понять, -
Не сознают, не понимают, -
С кем довелось однажды им летать.
Но, близок час - ещё узнают.
Будут гордиться, и своей родне
Рассказывая, с кем имели дело,
Чего-нибудь приврут об этом дне.
И душу, эта мысль, его согрела.
О высоте.
Какое счастье быть на высоте,
И птицею парить над облаками!
Не то, что на земле, где в тесноте,
Локтями в бок друг друга, или лбами.
Не потому ли здесь у господа чертоги,
И ангелы с ним рядышком живут.
Ведь на земле – бойся, отдавят ноги,
Или к стене нечаянно прижмут.
Здесь – тишь и свет, и нет здесь непогод,
Звёзд россыпи ночами, жемчугами.
И рейса, с нетерпеньем, ждёт пилот, –
Хоть на мгновенье, ближе к Богу, и над нами.
Полёт не вечен, - если ещё жив, -
Как высоко бы и не поднимался.
Чертовски, будь ты, ангельски красив, -
Живых нет, кто бы с господом встречался.
Ведь, чтобы встретится, то нужно умереть.
И парадокс: спроси, кому охота?
Предпочитают все, за лучшее - терпеть,
А сверху вниз – путём аэрофлота.
14.
Аэропорт. Туда-сюда борта.
Турбины, ошалело воем воют.
Там, в синеве, осталась высота.
Сейчас трап подадут, и дверь откроют.
Откроют дверь в иное измеренье.
Не от того ли, на мгновенье, в дрожь.
«Мне переводчик нужен для общенья,
С глухонемым иначе буду схож.
Ведь без него, я буду - манекен!
Как на вопросы буду отвечать?
Не звёздный, извините – полу-Мэн!».
И про себя: Ах ты, ядрёна мать!
Открыли дверь. «Где репортёры?» –
Автомобиль, кругом чужая речь.
Никто с ним не заводит разговоры.
Тревожных мыслей по душе картечь.
Ответит кто, везут куда, зачем?
Может, случилось недоразумение? -
Водитель лимузина, глух, и нем,
Не расположен, видно, для общенья.
Да, вот и город, оказался позади.
Автомобиль стрелою, – автобан.
Крестясь, герой наш шепчет: «Господи!
Не дай, о господи, меня ввести в обман.
Хотя, быть может, это снится?
Ещё одно мгновенье, и проснусь…
Нет, это точно, точно – заграница.
Россия, где ты? Где ты моя Русь?!».
О загранице
Ну, что могу сказать, о загранице?
Язык иной, а остальное - как у нас.
Да, может быть, не так угрюмы лица.
Но, нет напитка, с простым названьем «Квас».
Всё те же «Шевроле», и те «Нисаны»,
Дороги бороздят, – железа стадо.
Да, допущу, возможно меньше пьяных, –
Пьют тихо, не как мы, - чтоб до упада.
Мы – хороши, - хотим, чтоб как у них.
Но, вы меня, конечно, извините:
Мужик наш пьёт, и «за», и «на троих»…
Полгода зим у нас, а солнце их - в зените:
У нас - «товарищ», а не «господин».
Но очень подворотни наши схожи,
Что даже вскрикнуть хочется: Ну, блин! –
Когда тебе в ней кто-нибудь по роже.
Бутиков, ресторанов, в центре - тьма.
Пройдись по «Невскому», их - сколько хочешь.
Различье в ценах: за кусок дерьма!..
От их нулей, не плачешь, а хохочешь.
Ещё скажу: там полный Вавилон -
Дома до неба, всех оттенков лица…
Блюсти бы нам, так как они, закон.
Тут, извините - как нам без амбиций?
15.
Всё то, что с ним, похоже на кино,
И он как прежде - в главной роли.
Лишь с разницей – он падает на дно, -
Ничто уже не властно его воле.
Его крик - одинокого в пустыне.
Пустое, уповать на небеса.
Попал и понял, где теперь он ныне.
Как ветра вой в пустыне - голоса.
Вот, поворот Дороги и Судьбы! -
Деревья вдоль дороги словно стража.
Могло ли быть иначе, если бы?…
Не знать того нам, если даже…
Так вот: рукой невидимой ворота
Раскрыли свой большой чугунный рот,
И перед ними разом, нечто, что-то.
Прошиб, героя нашего, аж пот:
Громадою огромною гранита,
Старинный замок вырос как в кино.
Железом дверь дубовая оббита,
Открыта, - словно чёрное пятно.
Всё это, словно время вспять,
И он попал... попал в средневековье.
То, где любого, враз, могли распять,
И за скота падёж, и головы здоровье.
Нога его ступает на гранит, -
Как черепа, булыжник под ногами.
Душа листом осиновым дрожит…
Не описать страха его словами.
Но, и не долго, длились те мгновения, -
Услышана молитва, или нет, -
И звуки появились, и движенья,
Как в тёмной комнате, вдруг, свет.
Сбежались люди, словно неоткуда,
С улыбками, и что-то лепеча.
«О, неужели, жить и я здесь буду?» –
Он громко, вслух, уже и не шепча.
Подумалось, что то, всё – показалось,
И это жизнь, с проверкою - сюрприз.
«Да уж, порой, полезна страха малость.
То был - Фортуны маленький каприз».
О победах
Как мы обманываться рады,
Победам маленьким, большим:
Страх побеждён… разбиты гады!..
Ура!.. Я, стал собой самим…
Бьют барабаны, бубны бьют.
И снова кличь, и снова – в бой!
И вновь, и вновь, победы ждут,
Над тем, над этим…, над собой.
Фортуна в спину – жизнь прекрасна!
Так, до скончания времён.
На сто уверен… но, напрасно, -
Забыт один простой закон:
Там где есть плюс, то минус - рядом,
Так как, где минус - рядом плюс.
Быть другом может, кто был гадом…
(Напрасно был распят Иисус).
Победы Пирровы справляем,
Когда голов не повернуть.
Что за спиною оставляем? -
Мосты сожжены, устлан путь…
Желаньем благ, что растоптали, -
В желании не дать, но стать.
Были глухи, и не слыхали, -
Да и хотели ль, что-то знать?
Знать – это, душу беспокоить,
Нести ответственности груз.
А это, может жизни стоить, -
Иной у жизни будет вкус.
16.
Будь русский ты, иль папуас,
К тому ещё - глухонемой,
Из двух один остался глаз, -
Поймёшь улыбку, жест рукой.
Нужды нет, полиглотом быть,
Язык - соврёт, глаза – не врут.
Зачем слова переводить? -
Глаза, как есть, переведут.
Взгляни внимательно, поймёшь, -
Если желание есть знать…
То, Александру – к горлу нож, -
Он, видит только благодать.
Разум затмил ему пейзаж,
Тот, что открылся за спиной.
Дух захватил его он аж:
Поляна, с стриженой травой,
С крылатым ангелом фонтан,
Пруд с утками и лебедями,
Статуи древней женский стан,
Бюсты с отбитыми носами.
Но, тут и жест ему – сюда, -
То, приглашают его в дом.
Голов кивки – да-да, да-да! -
Он приглашён, он – за столом.
Питьё, еда, - отдых с дороги.
Китаец – повар, и индус – лакей.
Прекрасно всё! – себе в итоге,
Чуть с дрожью в голосе: «О, кей!»…
Так, день за днём он в доме том,
Не задоваяся вопросом:
Кто позаботился о нём?
Прислугу бы спросить, кто боссом
Является для них, и для него?
В конце концов - в чём интерес?
Да и намеренье - благо?
От этих мыслей - микрострес.
Приходят мысли, и уходят.
Мы видим то, чего хотим.
Иные рядом, может, бродят.
В нас предпочтение - к благим.
Хватает в жизни негатива.
Жить только им – сойти с ума.
Благие, как альтернатива,
Как перед светом в жизни – тьма.
Живи тем благом что даётся, -
Если Судьба благоволит.
И наш герой, живя - смеётся.
(Не суть - душою инвалид).
О нас, таких.
Не все мы одного «лекала»,
Хотя и внешностью похожи.
Из пластилина ли, металла,
Обтянутые душу кожей.
Одни – привычны к холодам,
И стойки к непогодам.
Что не возьми, то всё он – сам,
Плюя в лицо невзгодам.
Другие - словно воск свечи, -
И не живут, а тлеют.
Страшна им топка, жар печи, -
Что бог подаст, имеют.
Есть и такие, - как из стали! -
За благо, хоть в огонь, хоть в воду.
В броню, века, их обряжали, -
В бой, за Свободу ли, в угоду.
Стальные нервы, кулаки стальны,
И пустота под оболочкой.
Ручные псы - борьбы, войны…
Но, ограничусь этой строчкой.
А наш герой, из пластилина, -
Быть может этим, или тем.
Лягушкой может стать, и в тину, -
От жизни трудностей, проблем.
Хоть мни его, топчи ногами, -
Он эластичен, не сломать.
Впрочем, таких мы лепим сами,
В купе с средой, - отец и мать.
17.
В один из дней, вдруг суета,
Прислуги напряжённы лица.
Сошла улыбок простота,
А кто-то даже стал, молится.
То тут, то там, шёпот в углах.
Лишь он ничто не понимает.
И тихой сапой в душу страх,
Сердца биенье возрастает.
На старой башне «трубадуры»
Взметнули в небо яркий стяг
Ему неведомой культуры.
Героя нашего, напряг.
Сирены вой, автомобили
Слетелись чёрным вороньём.
Дорожки, серыми что были,
Цветным устелены ковром.
Мужчины в черных сюртуках,
Девицы – в золоте, бриллиантах.
Почти наги, на каблуках
Как балерины на пуантах.
Вино из пыльных погребов
В хрустальных плещется бокалах…
Всё описать, не хватит слов -
Свет, смех, в недавно тёмных залах.
И странно, он тут, не причём, -
Никто его не замечает.
Он – невидимка, здесь он – гном.
Зачем он здесь? Кто это знает?
Как это больно и обидно,
На жизни пире, ты – никто.
Перед самим собою стыдно,
Ведь был вчера – герой, на сто.
Никто не скажет, как тут быть.
Гордыни челюсть печень гложет.
Иной, себя бы мог убить,
Но наш герой, того не может.
Терпи, - себе, скрипя зубами, -
Не вечен бал, прейдёт конец.
Пусть, не герой ты в этой драме -
Своей новеллы ты творец.
Судьбы твоей ещё страницы,
Нет, не дописаны пока.
То, что сейчас, так это - снится…
Да, это так, наверняка.
И всё ж, себя не смог сдержать,
И сделал шаг – слился с толпою.
Да вот, того не мог он знать -
Замес другой, с кровью другою.
Не пьют здесь так, чтоб до упаду, -
Все на своём, и о своём:
Едят, не то что мы, - что надо.
Через минуту – в горле ком.
Один, с наружностью гориллы,
На двери пальцем указал.
Так улыбнувшись ему мило,
Преобразив её в оскал.
«Ужели, я - под носом прыщик?..»
Пришлось, однако, удалится, -
Уж больно неприятен сыщик,
Да и опасно было злиться.
18.
С тем, день прошёл, за ним другой, -
Так, словно не было и ночи.
Нежданно, вдруг, настал покой,
Дом будто, кем-то, обесточен.
Огни погасли, «вороньё»
Сорвавшись с места улетело.
На круги стало всё своё.
Вздохнули, и душа и тело.
Ах, если б было вечно так.
Здесь я, как в собственном дому.
А то, что было, то – пустяк, -
Подумалось ему.
Осталось выучить язык.
Совсем пустяк, а там…
Тут, в адрес свой, он слышит крик,
И двое по бокам.
Ведут куда его, зачем? –
Никто не объясняет.
Жил тихо с ними, без проблем.
Ужель, язык что плохо не знает?
Путь недалёк. Вот, кабинет, -
В него открыты двери.
Из глубины слышит: «Пливет!».
Услышав - не поверил.
«О! я, я. Очщень даже - гут!
Калошь, калошь, калошь!
Окей! Как, клылышки не жмут?..».
Прошла по телу дрожь.
А дальше, был чужой язык,
С улыбкою тирады.
К речи чужой, герой привык.
«… Мы, я, гут. Очень лады…».
О страх
Да, в светлой, тёплой тишине,
Ни звук, ни тени, не пугают.
В ней, сам во всём, в себе вполне,
Ведь душу страхи не алкают.
Как светел день, то, мы под Богом…
В ночь – балом правит бес.
То, время страхам и тревогам,
Где угол тёмный – чёрный лес!
И всюду чудится опасность,
И даже там, где её нет.
Ведь разум слеп, исчезла ясность
На то, что днём был дан ответ.
Во всём сужаются границы,
И образами в сердце страх.
Глаза смыкаем чтоб укрыться.
Ты не в своих - чужих руках.
И лик луны как глаз с бельмом, -
Чуть светит, но, ничуть не греет.
Все жизни ценности - ребром, -
Так, если кто-то их имеет.
Всё это, чтоб не забывали,
Что в этом свете мы, лишь гости.
Всего лишь миг на жизни бале,
А остальное – на погосте.
19.
Чудесный вечер, запах роз,
Белеют в сумерках жасмины.
Вновь ему знак: «К себе вас, босс ...».
Тот, в полумраке у камина.
В руках сигара, и бокал вина,
У ног лежит большая псина.
Всё это, как обрывок сна.
В огня игре играет мина.
То, улыбнётся, и так мило,
Спустя мгновение – оскал.
Большая, тучная громила,
Каких он прежде не встречал.
По пояс гол, грудь вся в шерсти.
Герой наш, весь – недоуменье.
Шаг бы назад, но не уйти, -
Пришло в мгновение прозренье:
Он – ангел, падает с небес.
Ещё чуть-чуть, и разобьётся!
Но, руки подставляет Бес!
И жив, и сердце ещё бьётся.
Лишь, спеси нет, и той гордыни, -
Мечта, развеялась как дым.
И не понять, кто он отныне,
И кто, в конце концов, пред ним?
А тот, молчит вино смакуя,
От дыма щуря правый глаз,
И на него, как на статую,
Так - словно видит первый раз.
Минута превратилася в века, -
Так Александру показалось,
Когда в шерсти, того рука,
На талии его вдруг оказалась…
Такой вот, вышел оборот, -
И думай, то что хочешь.
Так, словно рухнул неба свод!
И плакать нужно, ты - хохочешь.
«Что это есть?… С ним.… Почему? –
Смешалось всё, и не понять.
Рай, поменял бы на тюрьму…
Где Бог? Ах! – его мать.
То, сон ли, явь? Еще я жив?
И если жив – пока!
Что было, списано в архив…
Валяй же, дурака!..
С такими мыслями, в дурдом.
Там будут очень рады.
И бейся хоть о стену лбом…
Ну, обманули, гады!».
20.
Всегда так: вдруг приходит худо, -
У Рока ты на поводке,
И не приходится ждать чудо
Когда жизнь кажется в пике.
Закрой глаза, и вновь открой,
Сказав себе: Ну что ж, бывает…
То, что и сделал наш герой.
(Рождённый ползать – не летает)
Все покупают, продают,
И покупаются, и продаются.
В крови торговли вечный зуд, -
От сделок плачут, и смеются.
Его продали, он – купился.
Искать виновных смысла нет.
Стремился вверх, но - оступился, -
Как в Преисподнюю билет.
(Порхать бы птичке в облаках,
Или в своём гнезде сидеть,
А не в заоблачных мечтах, -
Имелось что – то б, и иметь).
Так вышло, что его «имеют», -
Мечта его – наоборот.
Как дело к ночи, каменеет…
Под душем полоща свой рот.
(Попала птичка в лапы кошки.
Что может от неё остаться?
Пожалуй, только хвост и ножки,
Кошке – мяукнув облизаться).
Попав в такую передрягу,
Иной бы, верно, удавился.
И было б жаль того беднягу.
А Саша наш – он, с нею слился.
Хотя в душе и негодует, -
Словно насрали в душу кошки.
Но, кто кого ещё надует? -
Хоть перед ним, не девок ножки.
Так, стал по малу понимать
Чужой язык, не только жесты, -
Чтобы себя хоть чуть поднять,
Чуть выше быть роли «невесты».
Порою, у камина, за вином,
Стал разговоры заводить.
И как бы, вроде, не о чём, -
Плетя своей интриги нить.
И так, бывало, заболтает
Перед собою босса тушу,
Что тот быстрее засыпает, -
Тем, зад храня, и свою душу.
А в этом деле, он мастак, -
Опыт по жизни, и не малый…
(Хоть и хозяин, не дурак,
Но льва, порой, хитрей – шакалы).
О покое.
Мы, люди - странные создания,
Лепечем что-то о покое,
О жизни трудностях, желании…
Покой. Но, что это такое?
Его стремим все обрести,
И преступаем все законы:
Всё руша на своём пути,
Ни нервы не жалея, ни патроны.
Себе во всём противоречим:
Что не смешать - пытаемся смешать,
Которых нет, болезни – лечим,
То ищем – что, не отыскать;
То ценим, что ничто не стоит, -
Жизнь отдавая за металл.
Хоть не накормит, не напоит,
Мерилом нам покоя стал…
Покой – мираж, на жизни пире.
Фонтом, того чего и нет.
А проще – просто, дырка в сыре,
Что Жизнь даёт нам на обед!
21.
За каплей капля, камень точит,
И зеленеет даже медь...
Чередовались дни и ночи, -
Плелась, героем нашим, сеть.
И сам, того не замечая,
Толстяк попался на крючок.
Так, невзначай, вдруг раскрывая,
Иным сказать чего не мог.
О том, что бизнес мол, на грани.
Да, деньги есть – куда вложить?
И что живёт как на вулкане,
При статусе - спокойно жить.
Чего желал, то, поимел:
Заводы, яхты, пароходы…
В общем, во многом преуспел,
Лишь нет покоя, нет свободы.
Весь день расписан по часам.
Бди, думай каждую минуту.
Подвоха жди - не тут, так там.
За всё ответственность, как путы.
Сизифов труд, - порой сдаётся, -
Еще чуть-чуть, и вот – покой.
Но, вновь под гору всё несётся…
На Сашу глядя он, с тоской:
«Всё испытал, всё надоело.
И нет друзей, кто есть - партнёры.
Сохнет душа, тучнеет тело…»
Такие вот, с ним разговоры.
22.
Ах, разговоры, разговоры! -
Язык нам дан, чтоб говорить.
Словом – свернуть, готовы горы…
Пусть не свернуть, но вот - убить!..
Иль, обласкать – елей на душу, -
Найди, чтоб не любили лесть?
И льём её мы в чьи-то уши.
(Так было, будет, и так есть).
Наш Саша, в этом он, мастак,
С улыбкой милой, недоумка.
Заметив брешь в душе, то – знак,
Боссу однажды: «Есть задумка!
Кто б понимал Вас, так как я.
Жить средь акул капитализма!?
С улыбкой все, и все - тая, –
Для друга, за спиною клизма.
А не махнуть ли нам в Россию?
Иное всё – иной народ.
Там встретят Вас, словно мессию.
Вот где покой! Сорвем «Джек пот».
Людей улыбки, от души.
Не так как здесь – все, скалят зубы.
А женщины, так хороши!
Не дуют силиконом губы…».
И понесло, и не унять, -
И чушь молол, и себе верил.
Что чушь несёт, то, как узнать? –
Пока, то, сам бы не проверил.
И в этом суть, и в этом - план.
Они другие, те, кто заграницей.
У нас сказали бы: «Болван!».
Хотя, не значит, то – тупица.
О лжи.
Найди того, кто бы ни врал, -
Врут все, от мала, до велика.
Кто-то солгав в историю попал,
Кто тихо лжёт, кто – заходясь до крика.
Без лжи не выжить, не прожить.
Лож нам, таблеткой анальгина.
О Правде, лестно говорить,
Но, как на гвоздях спать – не перина.
Вся наша жизнь, сплошные компромиссы, -
Не редко, лож, спасает в трудный час.
И с нею мы, по жизни, как Алиса,
Мним – поднялись, тогда как опустили нас.
Лож впитываем мы, и с детских лет, -
Там, где Иван-дурак, умнее многих.
И верим, что в конце тоннеля – свет!
(Для тех, стремит кто, но – не для безногих.)
Такая вот, по жизни чехарда.
И знают все, и всё, то, понимают.
И, зная лож где, все кивают: «Да», -
Что значит, правило игры все принимают.
Ведь правдолюбом быть, то, быть изгоем.
И будь хоть пядей ты семи во лбу,
Во все века, их били смертным боем,
Или вязали их, к позорному столбу.
И грустно это всё осознавать.
И, правда в том, что и у лжи - границы,
Через которые нельзя переступать, -
Переступив, чтобы не стать, убийцей.
23.
Зерно посеяно отчаянной рукой,
Полито ложью, как живой водою.
И в голове хозяйской непокой:
«В России, может, душу успокою?
Быть может, врёт бесёнок. Точно, врёт.
И если так, - о боже – как красиво!
Видел я многое, и много, только вот,
Россия – что это за диво?
А может мне, там, дело замутить?
Там говорят, непаханое поле.
Издательство ли, скважин набурить?
И будет всё, ни в чьей, моей всё, воле.
Нет, говорят, там диких обезьян,
И русские - почти не азиаты.
Хотя и есть какой ни будь изъян,
К примеру: все мужчины - бородаты.
Что девушки красивы – это, точно, -
Слыхал не раз такое от друзей.
Да, надо побывать, и срочно.
Не сложится – то, как сходил в музей.
С собой его возьму, мне будет гидом, -
Язык его, а это - не пустяк.
Партнёр по бизнесу, под этим будет видом.
Давно заметил, парень - не дурак.
Всё, решено! И будь там, то, что будет.
Моё решенье, как решенье королей.
Зря если, то, немногое убудет.
Как, в прочем – дружба стран, будет тесней»
24.
«Сработало - держите меня братцы!…» -
Все видели, как Александр рад.
Прислугу обнимал, лез целоваться,
Казалось, чуть - и свой подставит зад.
«… Домой, домой!..» - какое это слово.
Так, словно солнце появилось из-за туч,
И сердце его выскочить готово.
«Уже ль от спицы, колеса Фортуны, луч?»
Вновь взмоет ввысь, и в поднебесьи,
Когда уже обратно хода нет,
Он пропоёт на ухо боссу песню,
В которой будет слышаться куплет:
«Чтоб на земле российской, твой, отсох!
Чтоб жизни до конца - жил с геморроем.
Чтоб с именем моим - последний вздох,
Чтоб на могиле твоей, мухи, жили роем!».
Скрывая мысли под своей улыбкой,
Глаза в глаза иное говорит:
«Мне с вами расставаться, это – пытка»,
В рукопожатьях всех благодарит.
В ответ ему, слова такой же лести,
Хотя в душе, его кому-то жаль.
Быть на его, - бог упаси, - чтоб месте!?
Культуры разные у всех, одна - мораль.
«Домой приеду, с теми, разберусь -
Что продали меня, и с потрохами.
Хотя… сначала, чтоб забыть – напьюсь.
И разберусь потом, и с задом, и с мозгами.
Ну, а пока не наступил мой час,
Терпи, себе скажу, и до упора.
Чтоб не накрыл, случайно, «медный таз»…
(Лги, подставляй свой зад без разговора.)
25.
И вот он вновь, пред ним - аэропорт.
Но, вой турбин уже, как ангельское пенье.
И наш герой своей гордыней горд,
За выходить из передряг уменье.
Хозяин же, весь в чёрном, от Версаче,
Тяжёлой кучей сзади семенит.
«Он, поимел меня, пусть так – его удача,
А там - пусть о себе не мнит.
Ему устрою я, такую встряску!..
Ищет покой? И он его найдёт.
Перед партнёрами сниму с него я маску.
Или… возьму его, в свой оборот».
Так, думал Саша, руку подавая,
Чтобы поднялся тот скорей на трап.
Свою, с турбиной, песню подвывая:
«... Закончен в жизни неудач этап!».
Вновь, под его ногами облака,
Хотя он здесь, но мысленно он - дома.
Аж, дрожь по телу, но уже слегка,
И стюардесса даже, кажется, знакома.
Так, час промчит, за ним другой, – не время, -
Ведь время для него сейчас, не суть.
Суть, в том - что сбросил плена бремя.
Сейчас ему, забыться бы, уснуть.
И он уснул, но снилися - кошмары:
Над ним смеётся площадной народ.
Пинки под зад, он чувствует удары,
И девок страшных кругом хоровод.
Плевки в лицо, и кто-то шепчет в ухо:
«Ты жив дружок? Но это всё – пока!..».
А на яву: «Нам - ни пера, ни пуха» -
Босс, пальцем в бок, толкнул его слегка.
О своём доме
О, это возвращение домой!
Там без тебя, наверно, стынут стены?
Их хочется согреть своей рукой…
Время пройдёт – вновь жаждешь перемены.
Но, даже Рай, со временем – не Рай,
И благодать становится вдруг пыткой.
Пусть даже беден, и суров твой край –
Скорей домой, Рай – на стене открыткой.
Судьбою мы отмечены на карте,
И эта точка - голова всему.
Где б финиш ни был, мы с неё на старте.
И нет милей её, ни сердцу, ни уму.
И пусть, порой, оторваны от дома,
И позабыты чьи-то имена,
Воспоминания о доме, в горле комом, -
Ведь родина у всех, она – одна.
С тем в мыслях возвращаемся туда,
Где мать, отец, обласкан был ли, бит, -
Посёлки ли глухие, города.
Душа, она, плохое не хранит.
Дом, коль он пуст, то долго не живёт.
Как сирота, - никто его не греет.
И дерево быстрее в нём гниёт.
Храните дом свой, кто его имеет.
Пусть в нём, и чаще, зажигают свечи.
А если в нём завёлся домовой,
Пока вас нет – болезни его лечит,
И тем хранит, его, и ваш покой.
26.
Дождём их встретила родная,
Проплешинами луж на мостовой, -
Родная сторона, она – такая.
А был ли в ней, когда-нибудь, покой?
То ветер в спину, то - в лицо снега,
И царь – не царь, и Родина - не мать!
Хоть под ногами недра, дофига.
Да вот, не встать с колен, и не поднять.
Когда мы с ней – клянём, и материм,
И лестные слова не произносим.
Но, с кровью в нас, от ней, такой экстрим! –
Чуть, от неё - её же, превозносим…
Благословением казалась хмурь небес, -
На небо глядя, Саша улыбался.
Ветер с дождём, так словно сняли стресс, -
Той жизни миг, что за спиной остался.
Так думал он, по трапу нисходя.
Казались все родными ему лица,
Кто мимо, на него и не глядя.
Разом, во всех, хотелось растворится.
Фантазий плод, как молния в грозу, -
Хватило радости, однако, на мгновенье.
Не на вершине жизни, он - внизу, -
Босса его, перед лицом явленье.
И за душою, нет даже гроша, -
Даже до дому не за что добраться.
С небес о землю грохнулась душа,
С тем, в прежнем статусе придётся оставаться.
О зле.
Рассудок здравый, он - всему глава, -
Будь праведником ты, или иным.
Какие б с языка не лил слова,
Хотел бы всяк, здоровым быть - живым.
Инстинкт в нас самосохраненья, -
И с чем, куда б судьба не занесла.
Противны естеству явленья –
Страх, боль ли, - все явленья Зла.
А Зло, оно повсюду, рядом.
Оно - что нам мешает жить.
Благой поступок может обернутся, - ядом, -
Когда не к месту, или с ним переборщить.
Жизнь, сплошь и рядом – компромисс.
Но, и на нём, попробуй удержаться?
Добро и Зло, качелями – верх, низ.
Мир - миг, в другой миг - нужно драться.
………………….Пауза……………………………
«Ах ты, счастье моё несчастное…» -
Так сказал бы, иной поэт.
Счастье, впрочем, понятие частное, -
То, что в кайф, то, иному – нет.
Счастлив некто хлебушка коркой,
А кому-то, и Рай – не Рай,
Хлеб – не хлеб для иных, без икорки,
Для бездомного, Рай – сарай…
Без труда нам ничто не даётся,
Даже шаг, даже вздох, или крик.
Да и живы, пока сердце бьётся…
«Что есть вечность? Она - краткий миг…».
Так сказал бы поэт, наверное.
Извините, но я – не поэт.
Положенье моё, очень скверное.
Чем закончить свой сказ – мыслей нет.
И молю небеса: помогите! -
Дайте сил мне закончить рассказ,
Сочинив пару-тройку событий, -
Так, как мне помогали, не раз.
Благодарен, я буду, безмерно.
В благодарность - в церкви свечу.
Не легки мне поэзии тернии.
А зачем мне всё это? - молчу.
27.
Грусть расставаний, радость встреч, -
Одно сменяется другими.
Людей взволнованная речь,
Как нити связи между ними.
Рукопожатья, поцелуи
Вокруг него, и рядом с ним, -
Жизни живительные струи.
И он – один, как лист гоним.
От этой мысли содрогнулся, -
Как электричества удар.
Что есть мой дом? К чему вернулся?
Когда же кончится кошмар?!
Людей все взгляды, его мимо.
Случайный чей, лишь на мгновенье.
Грудь щемит болью нестерпимо, -
Иным, казалось, возвращенье.
Не ждал фанфар, не ждал оваций.
Но, нет и восхищенных глаз, -
Наивных женских провокаций
Что были в прошлом, и не раз.
Стоял бы так в оцепенении,
От мысли холодом обдавшей.
Да только, перед ним явленье,
Ему кошмар и благо давший.
«Ну что, мой милый! Что за мина?
Да ты, как будто, и не рад.
Моя, здесь будешь, половиной.
Иначе если, буду - гад!
Мне будешь - правая рукой.
Замутим дельце, не одна.
Если карман твоя с дырой,
То не прокладки нам, ни дна.
У вас так, вроде, говорится?
Хотя, не в этом может, суть.
Ну, что твоя, я – я, годится?
А миссис, дамы ваши – жуть!».
Язык ломая, и понятья,
Весь полный сил и вдохновенья,
Тем стёр к себе Саши проклятья,
Явив тем умиротворенье.
О театре
«Весь мир – театр…», - так Шекспир сказал.
Актёры – мы, играем свои роли.
И, кем бы ни был, кем ни стал,
Судьбой с рождения – гастроли.
Джульеты, Гамлеты и Лиры, -
Кого мы только не играем!
По Стокеру – пьём кровь, вампиры…
О том, не думая, не замечаем.
На сцену глядя из партера
Судим актёрскую игру.
И за день, не одна премьера,
С одним названье - «Жизнь» в миру.
Мним, что одни, а мы – другие, -
Ведь зеркала ответа не дают.
В хламиде ли, костюмы дорогие, -
На всех, на всё, у нас свой суд.
К тому ещё, мы - палачи…
Могильщики, – себе могилы роем.
Жизнь день за днём, как кирпичи, -
Дворцов желая – тюрьмы строим.
Что ни возьми - всё на крови, -
Выстлан истории путь черепами.
«Убей, порви!» - нам бы - «Благослови».
(Увы, реальность – не игра словами).
28.
По кругу всё идёт, по кругу, -
И жизнь, и смерть – круговорот.
И руку недругу как другу
Время спустя, вдруг кто-то подаёт.
Вот так устроено всё странно.
Хотя, наверно – то, закон.
Иное всё будет обманно, -
С тем, ставим жизнь свою на кон.
Поверить трудно, и не верим,
По жизни, кружим, наудачу, -
Ломясь в незапертые двери,
Смеяться нужно где - мы плачем.
Хоть знаки свыше, тут и там –
Да нет, - вершим свои законы.
Иным, не веря голосам,
В своих углах – свои иконы…
С тем, стало всё на свои круги:
Машина подана – в дорогу.
Но, статус друга, - не «подруги».
А если так – то, слава Богу!
Вздохнул герой наш, помолясь,
Дверь распахнув машины…
Из-под колёс и Жизни - грязь.
(Декор меняется картины).
Так, бог дай, чтобы было так:
Надежда – это, очень важно.
Где нет в душе Надежды – мрак.
Хотя, всему всегда – «Однажды…».
Вновь, Жизни новый поворот, -
Не суть, что статус непонятен.
Родная речь сил предаёт, -
Как звук её душе приятен.
И то сознание, что он
Может порвать в любой момент,
Ведь нет к тому уже препон.
Препоной, лишь один фрагмент:
«Привычка», – в ней такая сила,
Что трудно противостоять.
Словно вступил в трясину ила, -
Не вырвать ног, не убежать.
Ведь крыша есть, и есть еда.
Захочешь что - почти всё есть.
И это может быть всегда,
Забыть лишь нужно - «почесть», «честь».
«Такой пустяк, такая блаж.
И стоят ли они вниманья?
Всё это, просто эпатаж, -
Культуралогии влиянье.
Хоть и приходится платить, -
Не велика за блага плата»…
(Сказал котёнок: «Пить, так пить!» -
Несли топить его, и брата.)
29.
И, словно с корабля на бал, -
Жизнь подхватила, закружила.
Да так! Такой он и не знал,
Хоть прежняя и не была уныла.
Пусть роль не первая, а так -
Он рядом с боссом, день ли, ночь…
(Но, мы то, знаем, не дурак, -
Воспользоваться случаем, не прочь).
Что потерял, то - не потеря, -
Былое память не хранит.
Всё впереди, он в это верит…
На что в ответ бы, босс: пусть мнит
Что он имеет некий вес.
Ведь, он – изюмина в батоне.
(Имеет всяк, свой интерес, -
И шут, порой, сидит на троне).
Так пусть потешится дитя,
Пока оно не надоело.
Расходов - малая статья, -
Утехи ради, и для дела.
У Александра, эйфория, -
В среду, какую он попал.
Верней сказать – психиатрия.
А Александру, то - сигнал.
Ведь он достиг почти вершины,
Что мог достигнуть лишь во сне.
Не женский род, и пусть - мужчины…
Не на щите он - на коне!
Какие взгляды, эти речи!
И, недвусмысленны намёки:
«Крыльев достойны Ваши плечи!
Полётов ждём ваших, уроки…»
«Вы, просто Ангел воплоти!
Об этом, Вам, не говорили?».
Взлетел, сказали бы: « Лети!».
«Да, видно в той я, прежней силе.
Жаль, рядом босс – на шее камень.
Терпи, хоть нет терпенью сил» -
В душе его, с морозом пламень, -
Так, ненавидя он любил.
И день за днём, жизни движенья, -
Поездки в разные места:
Их представленья, заявленья,
Днём - деловая суета.
Но, только вечер наступает,
Из тени босса, наш герой.
Родной язык, он помогает, -
Где, здравомыслие - в отстой.
Откуда в нём это берётся? -
Импровизаций эпатаж.
И нет, того, кто не смеётся.
(Даже дверей угрюмый страж).
Фантазий хамства - неуём.
Кого заденет, все прощают…
То, описать, не след пером.
(Его хозяин кто – все знают).
«Меня все любят! Я – любим…» -
На всех он, глядя с высока.
(А высота, та, - стол под ним,
С шута короной, колпака).
О дураках.
Кто б о себя сказал – дурак?
И днём не сыщешь с фонарём.
Так может, о себе, простак,
Не очень блещущий умом.
Но, вот вопрос: А кто они? –
В кого порою пальцем тычем.
Они нам - пни, ногой хоть пни, -
К ним мы, в своём к себе величьи.
Быть может, и не так умён,
Или не так чтобы богат:
Пятак найдёт ли, миллион,
И надо же - тому не рад.
Будет кричать на всю округу:
«Кто потерял! Кто потерял!..».
Найдётся кто, так за услугу
Пятак хотя бы, кто бы взял.
Им, всё бы честно, по заслугам, -
Кровь, пот ли будут проливать.
Последнее поделит с другом,
Когда сам будет погибать.
Мним о себе – не дураки, -
Напор, бросок, и передача.
Где нужно - пустим кулаки, -
Хоть за спиной и кто-то плачет.
Не ищем от добра – добра,
Не верим в то, что очевидно, -
Всё, забывая о вчера.
Ведь добряком быть, не солидно.
Добряк, синоним дураку, -
Тем, и не может быть, успешный.
Добро ли, зло – мы, всё в муку.
(Успешный, всякий ли - безгрешный?)
Пусть, сказки – лож, да в них намёк.
Давно, и сказано не нами:
Многих умней в них - дурачёк,
Осознаём что, лишь с годами.
То, сознаём лишь в час, когда
Нам воздаётся по заслугам.
Успех наш – в чей-то дом беда,
(Друг, подло обошёлся с другом...)
Проступков много может быть
Чего себе бы не желали.
И пусть, не так чтобы, убить, –
Что дать могли – того, не дали.
А Бог, не фраер, видит всех, -
Нить его связи между нами.
Добро творить, это – не грех.
Грех – то, не знать, быть дураками!
30.
Крутой не крут, коль без машины,
Все понимают в наши дни.
И туфли дорогие, то – не шины.
Скажи что крут, ответят: не гони!
С брелоком дорогущей иномарки,
Будь рядом с нею хоть в трусах,
И спрашивать не нужно у гадалки.
Завистливые только: « Ох!» и « Ах!».
И наш дружёк, всё это понимая
Обрёл себе такую вот, мечту:
«Такая чтоб она была - крутая!
Не у обочины как, мне б, как ту…»
И вот, однажды, разговор завёл,
Двусмысленно так боссу намекая:
«Тружусь я с Вами рядом, словно вол,
Забыв и о родне, мол, есть такая.
Друзей-товарищей не видел столько лет!
Наверняка, меня похоронили.
Хотел бы от живого, им - «привет»,
И показать - чтоб и они так жили.
В конце концов, не раб я на галере –
Свободный гражданин и человек».
С печали миною, держась за ручку двери,
Словно от мысли, свет пред ним померк.
И в этот раз сработала тирада,
Давай ему хоть «Оскар» за игру.
Босс в чувствах: «Продолжать не надо.
Поговорим об этом, поутру».
И утро было, и был новый день,
И были его с боссом разговоры.
И наводил, герой, «тень на плетень», -
С игрою голливудскою, укоры.
Хозяина, всё это забавляло.
Но, вот в отличие от Саши, он любил.
Любил его по-своему, устало.
(Другой любви не знал, или забыл).
И от того, во всём с ним соглашался:
«О! я, я – гут! Всё будет, кораша, -
На Сашины укоры улыбался, -
Да, я везти с тобою, не спеша.
Но, я такая – за добра, добра.
Чуть подождать, и будешь очень рада.
Могу из мышки сделать я - гора.
Яблок покушать, скоро, райский сада!».
«Какие яблоки? Какой там, Райский сад?! -
Не понимая, Саша возмущался.
Будь я покойник, был тому бы рад.
Но, на Тот свет, ещё не собирался!».
Терпенье лопнуло, и он на прямоту,
И со змеиною улыбкою удава:
«За труд, любовь, машину б мне, как ту…
Как ни крути, на то имею право».
И в скорости, в руках его брелок,
С пакетом документов на машину.
Такую малость, отказать не мог.
(Как скотоводу не кормить скотину?)
О машинах
Автомобили – ах! – автомобили.
Ну как без них? Без них – никак.
Они как будто вечно с нами были.
Для настоящего мужчины, как пиджак.
В нёй его стиль, его престиж,
В ней, он – король на именинах.
С одною оговоркой лишь –
Имя железа на её крестинах.
С времён глубоких, так уже ведётся:
Мужчина, не мужчина без коня.
Ныне, в конях стальное сердце бьётся.
Мужчина без неё, уже - ни дня.
Машиною владеть, как встарь конём,
И это значит - быть на высоте.
Табун из сотен ныне под седлом,
И скорости, конечно же, не те.
Да уж, не конь машина, нет - не конь.
За нею даже ветру не угнаться.
Да и в сердцах девиц, вдруг к вам огонь.
(Иные в ней, готовы и отдаться).
Хотя, как средство для передвиженья
Изобретён когда-то был автомобиль.
Ныне является он, средством представленья –
Как статус, жизни нашей стиль.
Кто в гараже имеет « Ламборджини».
Или, не так уж чтобы – «Каддилак», -
Тот точно, многое имеет ныне.
Знак на капоте, это уже - Знак!
31.
Иметь машину, это - полбеды,
Хотя, кому-то, это – полпобеды.
Конём она быть может без узды,
И радости твои, сменить на беды.
Но, наш герой, он парень - не дурак, -
Повёл себя согласно протоколу:
Имей «права», так как без них - никак, -
Закончил, и с успехом, автошколу.
Казалось бы, счастливым будь, владей.
На газ дави, дави и отрывайся.
Но, перекрёстков, светофоров - как дверей.
Чуть дёрнулся – на месте оставайся.
То, просто ёрзанье, а не езда.
А главное – никто не замечает.
Кому-то, может быть, и ерунда,
А Саши счастье - потихоньку тает.
Он не один такой, в толпе стальной,
Средь иномарок и автохламизма.
Будь в ней ты, хоть с квадратной головой…
(Какой должна быть этим «пробкам» клизма?).
Так, дёрнулся он раз, за ним – другой, -
Помят чуть бампер, и потёрта краска.
Машину в бокс, и на прикол, - в отстой.
С ремонтом нет проблем – на то, есть КАСКО.
Такая вот с ней вышла ерунда –
Не вышло, чтоб на пятой передаче.
В своей «звезде», он вовсе не звезда.
(Вниманья большего б имел, на старой кляче.)
О дорогах
Нам дороги, больше чем дороги.
Они, не только тверди полоса,
И соединяют что пороги,
Режут как ножом, поля, леса.
Нам дороги, это ещё знаки
Те, что по обочинам стоят,
Нас предупреждающе во мраке,
Когда люди в ночь по ним стремят…
Ногу занося через порог,
Дай нам Бог, чтобы её обратно.
Чтобы был не очень с нами строг, -
Скорость чувствовать, ведь так приятно!
Это чувство, когда Время и Пространство,
В скорости рукам нашим даётся.
Несравнимо с роскошью убранства…
(Описанью моему не поддаётся.)
Страх и радость, и в одном бокале.
Если пригубил – то, не напиться
Сквозь тебя текущей, этой далью.
(С глотком последним, если не разбиться.)
Только б помнить нам о том всегда, -
Знаков, мчим, порой не замечая.
В мраке ночи, вот - летит звезда!
И погасла - цель не достигая.
32.
Тот, кто творит - не знает скуки, -
Усталость, отдых, вновь вперёд.
(Гнетут лишь творческие муки.)
Что от ума, рук - отдаёт.
И счастлив на мгновение, когда
Творенья благодарно принимают.
У каждого из них, своя звезда, -
Ей свет добра по миру проливают.
Хотя, не всем великое творить,
Но и оно из множества деталей, -
И хлеб растить, и щи варить, -
Без них великие, великими б не стали.
Ведь, как без дворника с метлой?
А без асанезаторов чтоб было?
Ковчег, наверно, строили б как Ной, -
Все города дерьмом бы затопило…
Мы все – элементарные частицы,
Творения небесного творца.
Но, созданы Творцом, и единицы
В которых нет ничто, кроме лица.
Не разрушает он, и не творит.
Он - полотно божественной картины.
На гвоздь картину, и она висит, -
Изображение, физически, невинно.
И, наш - не Рафаэлево творенье, -
Но, и как жизни оценить плоды? -
И радость он, порок, и вдохновенье,
Беда, и бездна он, душевной пустоты.
33.
Отвлёкся чуть. Вот: наступило лето,
Оно бывает разное у нас.
Хотя, сказать хочу я не об этом -
Пыл деловой немножечко угас.
Все деловые, больше в заграницы, -
Там сервис круче, чтобы отдохнуть.
Да и в культуру их, нашей частицу, -
Они же скучные, ну прямо, жуть!
Героям нашим, это ни к чему.
Боссу - экзотика, а Саше - всё родное,
И в заграницу ему, точно, как в тюрьму.
Бизнес-империей другой увлёкся, строя.
Когда ты в деле, некогда скучать,
И климат в этом плане - не помеха.
Лишь Саша, про себя: «Ядрёна мать!» -
Нет кайфа от хозяйского успеха.
Переговоров надоела маета, -
Хвостом плестись, мычать, и улыбаться.
И обстановка вечером не та, -
Как прежде, те, не все желают знаться…
Днём от жары сшибает с ног дремота.
Но, слава богу, вечера так хороши,
Только с себя смой слой дневного пота,
И дышишь всеми фибрами души.
Да и дорог открылось полотно,
То, что едва в потоках проявлялось.
И тут, вдруг Саше вспомнилось кино,
В нём молодёжь ночами развлекалась.
Крутые тачки в свете фонарей,
Улиц пространство рёвом рвут на части.
Да, что тут думать и гадать, скорей, -
Всё для того, есть, и в его всё власти.
О лете.
Вымирали города от мора,
Нынче - вымирают от жары.
На дорогах нет того затора,
Во дворах неслышно детворы.
Лето – время отпусков и лени.
Время – пузо жарить на песочке,
Или на даче, в яблонь хладной тени
Поливать морковку, и цветочки.
Впрочем, это если повезёт,
В своей игре нам климат подфартит.
Потому что льёт, который год, -
Мы ведь не Каир, и не Мадрид.
Говорят все о глобальном потеплении.
Нет, это – климакс у Земли-старушки.
Снег в Африке, то - тут, то – там - трясение,
От Антарктики, до Арктики макушки.
Всё нам нечет, а тут выпал – чёт!
Жар египетский свалился нам с небес.
Леса горят, и всякий словно чёрт, -
И с потом к лету пропадает интерес.
Хорошо, когда всего и в меру,
Чтобы не тонуть, и не гореть.
Думаю, всё то, за нашу веру, -
Разучились мы её иметь.
Церкви строим словно новостройки, -
Как грибы растут, то тут, то – там.
Только душ не разгрести помойки, -
Раболепие, страх, не выкинуть как хлам.
Бесы правят нами, и внутри, и вне.
Самим себе в привычку удивляться.
И не дураки во всём, вполне,
Да привычка - на печи валяться.
В церкви палим свечи, как дрова,
Глядя с умилением на небо…
Лучше б, закатали рукава,
И себе труда пот на потребу.
34.
Как это сладостно – о, боже! –
Упругость чувствовать педали,
В салоне ароматом запах кожи,
А под капотом - силу стали.
Урчание звериное мотора.
Всё это, в купе – в твоей власти…
Конечно же, об этом нет и спора, -
В квадрате все, и страсти, и напасти.
Вот он, момент тот, наступил, -
Отдайся, слейся, растворись!
Педаль немного притопил,
И понимаешь, что есть жизнь – держись!
То, что и сделал наш герой,
Мустанга выводя на трассу,
Ночною, летнею порой, -
К Шумахера себя причисля классу.
В ночи остолбенели светофоры,
Иные, разом все забыв цвета.
Дави на газ, дави, хоть до упора, -
Запреты сняты все, и… красота!
И он на газ, хотя не так чтоб очень,
Бояся полной её мощи.
Чтобы не сделать жизнь свою короче,
Что сделать с нею, нету проще.
Шуршанье шин, шуршанием листвы,
Как музыка сквозь уши греет душу.
«Ребята, где же, где же вы!?
На раз теперь, из вас мне сделать «суши!»…
35.
Столбов фонарных череда
Мелькает, словно кинолента.
Пустынной улицей езда,
В году - короткие фрагменты.
И вдруг: «О, боже! – что, то, было?!» -
Промчал мгновеньем призрак прошлых лет.
Аж, дрожь по всему телу прокатила,
И не понять, то было, или нет?
Занозою в мозгу возник вопрос,
И встал неразрешимою загадкой.
С вопросом, чуть в обочину не врос,
С лица гримасой кисло-сладкой.
И так, вся ночь, словно одной минутой.
Азарта его схлынула волна.
Всё подитожа: «Да уж, было круто!
Хотя свидетелем была, и лишь луна».
И вновь прохладу ночи день сменяет,
И вновь жара, и с нею пыль, и пот.
А Александр, всё гадает, и гадает -
Покоя ему, миг тот не даёт:
«К чему мне было то виденье?
Быть может повторить тот прежний путь?
Да только лишь помедленней движенье,
Чтоб то виденье, чуть возникнет, не вспугнуть».
36.
Не просто, догонять и ждать.
Нужны на то, и сила, и терпенье.
И, как не хочется, приходится гадать,
Когда решают не часы – мгновенья.
Спешим, спешим! – и кто бы не спешил? -
Жизнь коротка, а хочется так много.
Сколько не жил бы, кажется – не жил.
(Срок, не в твоих руках - у бога)
И хоть моли, и свечи хоть с кулак,
За здравие своё ему – всё, мимо.
И ищем знаки, и всё знак – не знак.
(Пути его нам, неисповедимы).
Так, Саша наш, в предчувствии своём,
Ждёт, не дождётся снова ночи.
Словно судьба его - монета, и ребром, -
Легла б «орлом». (Да, кто того, не хочет?)
Но, в ожидании, секунды как минуты.
Минуты же слагаются в часы.
«Да, прошлой ночью, было очень круто…
О, эта магия дорожной полосы!
И, то видение, как некий знак.
Чтобы понять его, то нужно - возвратится».
Сжимая, разжимая свой кулак,
В поту герой, на время злится…
А было ли? – бывает и такое,
Что называют странно - «дежавью»,
Что нарушает равновесие покоя.
И Саша, чуть не матом – «Мать, твою!»
Но, что должно быть, то, произойдёт,
Как дни сменяются ночами.
«Пока, пусть, и не «формулы» пилот, -
Есть полоса асфальта под ногами».
Сцепленье, передача, газ,
Шуршанье шин, утробный рык мотора.
Еще немного, и на этот раз, -
Не даст виденью быть подобьем вора…
Движение - замедленная съёмка:
Свет фонарей, реклам последний щит,
Последних окон свет, парковка.
Но, ничего, и не о чём не говорит!
Отчаянно сильнее, по глазам,
И в тот же миг, открылась панорама.
И оказался он, не здесь уже, а там –
Где жизнь его была, как бреда яма.
Да, это было, и в том нет сомненья, -
И в нём себя он, в прошлом увидал.
Соединились воедино звенья -
И взлёты его жизни, и провал.
О последней черте.
Аллеи кладбища, ограды,
Скорби процесс без суеты,
Беспечных птиц в ветвях рулады,
В цветах надгробия, кресты.
И воздух здесь как будто чище,
И время медленней течёт.
И ветер, как бы и не свищет, -
За упокой души поёт.
Здесь всё иное, - мир иной,
Хоть и ушедших нет теней.
Живой, с поникшей головой
Листает жизнь последних дней.
Безгрешных нет, все люди грешны,
И в жизни всё, есть - суета сует.
И каждый, хочет быть успешным,
И жизнь свою прожить без бед.
Увы, не всё, то, всем даётся,
Будь пядей даже, и семи во лбу.
В мольбах - один, другой – дерётся, -
Не дано угадать судьбу.
И тьма и свет, они все рядом.
И здесь - лишь руку протяни.
И мысль на сердце каплей яда, -
Словно остались считанные дни.
Пути Господни - неисповедимы, -
Как и судьба, увы, в его руках.
И потому, себе: будем терпимы,
Пусть боль то будет, или страх.
Всё это, бред воображенья, -
Чтоб ощутить, увидеть грань.
Когда в груди сильней сердца биенье,
То мысль о том - испуганная лань.
Сколь слёз пролито, не измерить.
По ком же плачем? - по себе, -
Им, там покойно, нужно верить,
Как то любому уготовано в судьбе.
Аллеи кладбища, ограды,
Холмы надгробий и кресты…
С тем, грусть свою смешай с отрадой,
Пока мы живы - вне черты!
37.
Шуршанье шин тревожит душу,
Свет фар пронзает темноту.
И словно неоткуда, кто-то: «Слушай.
Выбрал дорогу ты, а ту?
Дорога жизни - киноплёнка,
Былых событий череда.
Порваться может, - очень тонка.
Если порвется, знай - беда»
«Нет, это всё не про меня.
Тот, кто боится, тот - не рулит!
Фартуна, Фарт – мои друзья.
Бог нас рассудит.
Ночное небо в жемчугах –
Богатство ночи.
И у меня, и - ох, и – ах, -
Хоть завтра в Сочи!
Вот разберусь с виденьем тем, -
Тревожит душу.
А в остальном, и нет проблем».
И, снова в уши:
«Не мни, что знаешь наперёд
Всё то, что будет.
Что предвещает поворот?» -
«Бог нас рассудит!..
Но, чёрт! С кем диалог? -
С самим собою?
Этот пустой, и глупый торг,
И со своей судьбою?».
Фар встречных не было, и нет.
Не ожидал, как вдруг:
В полнеба собственный портрет.
Радость - испуг…
(И, белый свет!)
О прессе.
Было время, ни дня без газеты.
Без неё, уж поверьте, ни как:
Завернёшь в них к обеду котлеты,
В туалет… (вопросительный знак).
Летом мухи по кухне роями.
Завернёшь её трубочкой – хлоп!
В ней подарок – цветы милой даме:
Ей прикрылся – как прыгнул в окоп.
А в ремонте? то, милое дело.
Под обои они хороши, -
«Правда» средством от краски и мела.
Да и стоила пресса, гроши.
Если раньше на дело, то ныне
Её в ящик бесплатно суют.
На душе от рекламы унынье.
(В вторсырьё за гроши отдают).
Но порой, и бывает такое -
Актуально, и надо бы знать:
Что разрушат, построят, откроют,
Что за дёшево могут продать.
Или вот: «…На дороге пустынной,
В баннер врезался автомобиль.
Не нашли номер автомобильный,
И водитель – так, словно бы в пыль.
Вся полиция в недоумении, -
Коперфильд бы такое не смог.
Он исчез, в этом нет и сомненья.
На такое способен, лишь бог.
Сообщению вслед некролог:
«Он так страстно стремился к вершине.
Оказалась она - между ног, -
Оказалась вершина - в низине!»…
ЭПИЛОГ.
«Ой, мама! Мама, посмотри - мальчишка, –
В тиши аллеи детский голосок, -
Смотри мамуля, голый, без штанишек.
И даже, посмотри, он без носок.
Такого, помнишь, видели в журнале.
Похожий, с луком, и стрелой.
В журнале они по небу летали.
А это что?.. Постой мамуля. Ой!..»
То, девочку, пронзило словно ток:
В надгробия земли, где пустота,
Рос, и один единственный цветок, -
Тем поразившая ребёнка красота.
Скульптуры взгляд был обращенным вниз,
Там, где у ног, лежала пара крыл,
И золотыми буквами - «НАРЦИС»
«Как ты - себя, так - я тебя любил»
КОНЕЦ. 2015 год.