Высокий, стройный, первая седина на тёмных волосах, необычный ярко - розовый румянец по обе стороны улыбки. Внуков ещё не было, и все это очарование доставалось жене. Они жили вдвоём в одном из английских типичных таунхаузов. Эти небольшие домики с фасадами, похожими на Рождественское печенье, тянулись вдоль улицы, прилепленные друг к другу, образуя длинную причудливую стену.
В доме было уютно и тепло от живого пламени газового камина. За домом довольно большой двор с беседкой, устроенной для чаепитий. Вся остальная территория - зелёный, аккуратно подстриженный ковёр с цветочными клумбочками - царство Кармеллы, дело её рук и фантазии.
Дэйвид в гостиной музицировал на старинном английском “кабинетном” фортепиано и высоким голосом солировал церковные песни, похожие на оперные арии или романсы:
Всё Доброе, что в нас живёт
Идёт от Него,
И, то, что нас к Нему влечёт,
- Дар Его.
Кармэллы не было, она уехала на неделю на родину, в Италию. На столе, на огромном блюде-ретро, были оставлены шедевры домашней выпечки – булочки и пирожки.
На книжных полках, занимавших целиком самую большую, стену, стояли фолианты в дорогих золочёных и серебрёных обложках, Библии разных изданий, литература о живописи, музыке, истории, многотомные собрания о монархах, философах, политиках, сочинения писателей и поэтов. Хозяин безошибочно находил нужный экземпляр, когда желал иллюстрировать свои и, без того, живые рассказы об Англии. Он жил в потомственном доме своих родителей, где всё дышало религиозной культурой и высокой духовностью.
Перед домом на небольшой площадке, мощёной керамической плиткой, стоял микро-автобусик. На крышном багажнике были закреплены лестницы и шесты, а внутри лежали различные щётки и ёмкости. Каждый день Дэйвид, влекомый семейной традицией и консервативным воспитанием, выезжал на нём, продолжать дело своего отца, известного в квартале мойщика окон.
За несколько встреч я успел привыкнуть к Дейвиду-интеллигенту, с манерами аристократа, поэтому некоторое время не мог ассоциировать его личность с его работой. И, всё-таки, прогуливаясь по Лондонским улицам, начал с пристрастием приглядываться к окнам. Большинство из них были настолько прозрачны, что казалось, будто в них нет стёкол. Однажды в огромной витрине я увидел отражение завораживающе-молодой, растущей луны, и подумалось о величии маленького человека, в труде которого может отражаться вечность. И ещё, что Дэйвид живёт на Crescent road - улице Лунного полумесяца.
Значительно позже, по прошествии нескольких лет, я осознал, как истину, не случайность нашего, как будто, случайного знакомства.
Я стоял на красивой пешеходной улице среди дорогих магазинов, банковских контор, ресторанов, цветочных клумб и, конечно, нарядно одетых англичан. Внешне я напоминал клерка на закате карьеры; в руках держал раскрытым шикарный, оксфордского издания, англо-русский словарь, пытаясь найти и перевести слово lighthouse. В этот момент передо мной, на доступно-вежливом расстоянии, остановилась пара – высокий, чуть седеющий мужчина и просто красивая брюнетка.
- З-д-рав-с-т-вуи –те. До-бри-ден, - мягко произнёс мужской голос. Женщина улыбалась.
Продолжение разговора было на неторопливом, членораздельном английском. Вот так бы преподавали в наших школах.
-Дэйвид.
-Кармела. Лучистая улыбка стала ещё добрее.
Мы смеялись, откровенно, как дети. Я узнал, что кроме двух слов приветствия, они по-русски ничего не знают. Шли, увидели человека в затруднении, и решили помочь.
Дальнейшие события, как паруса, наполненные тёплым ветром при абсолютно ясной погоде, понесли меня на свет lighthouse. Даа.., это маяк, в котором я нуждался, но ещё не осознавая этого, пытался отыскать в словаре. Он был послан мне, и это не была случайность, - это были мои новые друзья, Дэйвид и Кармэлла.
В воскресный день, к назначенному времени я был в просторном, но при этом уютном зале. На возвышении стоял рояль и, неподалёку, кустилось растение с розовыми великанами-цветами в огромном глиняном сосуде. Помещение быстро заполнялось жизнерадостными, энергичными людьми. Они приветствовали друг друга. Они были в торжественно-элегантных костюмах и платьях, деликатны в общении, они были светлолицыми и темнокожими, они были английским многонационально-интернациональным обществом. Я был окружен всем этим так, будто давным-давно был здесь своим. В памяти закрутились наши молодёжные и праздничные вечера, КВНы. Боже, вырвалось из души, как давно я не чувствовал такого чистого человеческого дыхания. Со всеми вместе, старательно и не стесняясь, я пел мелодичные песни, как сказано Давидом: “Перебирая струны, играйте и пойте от души, с радостным восклицанием“:
Отец, Ты сам меня ведешь
Своим путём, своей тропой.
Меня от бедствий бережёшь,
Даёшь совет благой.
Английский язык здесь был сравним с чистотой и прозрачностью родниковой воды. Мозг без усилий насыщался и наслаждался этой перфектностью.
Целью моего пребывания в Соединённом Королевстве был гостевой визит к друзьям. За короткое время увиделось много приятных и полезных возможностей, возбудивших так же много адекватных желаний. В родных краях, в Эстонии, жизнь трансформировалась не в пользу, слабовладеющих языком, а здесь, в стране с вековыми интернациональными традициями, достаточно было умения изъясняться и, потому, хотелось говорить, понимать и чувствовать.
Дэйвид устроил всё так, что я, с удовольствием, начал совершенствовать язык по бесплатной программе ”Английский для иностранцев”. В колледже я получил рекомендацию и, в качестве волонтёра, что в Королевстве очень уважаемо и почётно, помогал обществу моих друзей оказывать услуги нуждающимся. Мне выделили комнатку в доме на три семьи, таких же volontarius, и появилась возможность находиться в стране несколько месяцев.
х х х
Я отдыхал в ухоженном парке с фонтаном, среди цветочных клумб и берёзок, символов ностальгии. Мне не о чем было беспокоиться, здесь у меня было иное, жизнеутверждающее, целесообразное существование. Образно, я летел на той высоте, где была “ощущаема Сущность”.
х х х
Мне было лет 9-10 и, однажды, выйдя из Нарвского Воскресенского собора, где мама ставила тоненькие свечи к иконам и крестилась, я спросил, есть ли Бог. Спустя сорок лет, я вспомнил её влажные голубые глаза и тихий голос:
- Я не знаю, сынок, но ты живи так, чтобы не нарушать его Заповедей.
Только сейчас я осознал, какое тяжёлое душевное откровение должна была она при этом испытать, и сколько мудрости в эти слова она вложила. Её жизнь была нелегка, и время от времени, по воскресеньям, она совершала эти “ритуальные” посещения. Я всегда был при ней. Вернувшись из церкви, она накрывала стол светлой скатертью, и мы пили из красивых чашек свежий чай с испечёнными, уже с утра, пирожками с капустой.
Здесь, вдали от родных мест, по воскресеньям, я пил чай с домашними булочками и пирогами в доме моих друзей, Дейвида и Кармэллы. Однажды, возвращаясь от них, тёплым вечером, я и присел на скамейку послушать журчащую воду.
Фонтан искрился, как хрусталь,
Светилом сонным обогрет.
За мыслью взгляд, куда то вдаль,
Умчал меня на склоне лет.