Солнце начинает подниматься,
Над покрытой льдинами Невой,
Надо просыпаться, ленинградцы,
Если есть, хоть кто-нибудь, живой.
Вдоль проспектов дует стылый ветер,
У дворцов и арок синий мрак,
Из дворов давно исчезли дети,
Нет ни птиц, ни кошек, ни собак.
Зверски изувеченные стены,
Мертвые под небом без земли,
И стоят на улицах бессменно,
Строгие ночные патрули.
Тишина безмолвствует над всеми,
Каждым неосвеченным окном,
Где, скупясь, отсчитывает время,
Скорбный ленинградский метроном.
Маленькая девочка как кукла,
Молча выпадает из саней,
В это промороженное утро,
Из девятиста блокадных дней.
Маленькое личико как пленка,
На ресницах редкая слеза,
Почему у этого ребенка,
Грустные, не детские глаза?
Детство и земные краски мира,
Белизной закрасила война,
Сделала пустынными квартиры,
И убила доброго слона.
Утром, кто покрепче на работу,
К людям, на завалы и к станкам,
И на жизнь отпущено всего-то,
Двести пятьдесят блокадных грамм.
Солнце начинает подниматься,
Обнадежив сердце синевой,
Надо просыпаться, ленинградцы,
Если есть, хоть кто-нибудь, живой.