Полуразбитое пианино всё паутина заплела;
В холодной и пустой гостиной вновь дотла
Сгорели канделябра несколько свечей.
И эту ночь провел здесь, как и тысячи ночей,
Страстно игравший пианист.
Безумец, живший в нотах, взял этюда новый лист.
Любовь пытался в жизни отыскать и не найдя,
Искусству посвятил он весь свой пыл, всего себя.
И в сердце обжигающее пламя он музыкой тушил,
Порыв измученной души в сонате отклик находил.
Вместо любовного письма ему был нотный стан.
Он музыке отдал себя всецело, ведь ему талант от Бога дан.
Но появленье женщины в его судьбе разрушило оковы:
С глаз заблужденья пелену сорвав одним лишь словом,
Она, стаккато словно, сердце музыканта уколов,
Весь звукоряд в душе его смешала, силой всех ветров.
Как увертюра бесконечного романса,
Она пришла и музыку его лишила диссонанса.
Иссушенные жаждой губы, боль сердца исцелив,
Глоток живой воды подобно, снова жизнь в него вселив.
Диапазон эмоций и стихийность чувств познав,
Дольче, долорозо, спиритуозо уже по-новому играв,
Акорды все стали живыми у него, минор в мажор преобразила.
И женской импульсивностью своей ноктюрн его мелизмами обогатила
И буйство красок даже в гаммах росло день ото дня,
Она, вода кристальная подобно, отражала все величество его огня.
И тысячи трезвучий, трелей глубину приобрели,
Звучанье каждой ноты в сердце эхом отразив, в такт каждый смысл внесли.
Он осознал: без музы музыка его была мертва!
Красива только внешне, как опавшая листва.
И техника, и виртуозность исполненья,
Были пусты без нежности ее и вдохновенья!
Бессмертные шедевры сотворив отныне, не испугает скоротечность.
Ведь музыка, будучи чувств полна, продлиться может вечность.
И, сочиняя новую строфу, легко отыщет он гармонию,
Аккомпанемент любви благоприятствует творцу, создавшему симфонию.