Блиндаж из строчек – хрупкий зимний дом,
пора менять уже на дом весенний –
идёт пора тревог и опасений,
и я пишу, конечно же, о том,
что вот – февраль… Подумаешь, февраль!
Не в первый раз и, может, не в последний,
смотреть, как солнце в маленькой передней
глядит в окно сквозь тонкую вуаль,
и как пронзает допотопный тюль,
слепя глаза. И прыгают по стенам
смешные зайцы – вон один, толстенный,
в ведро ныряет, видно, из чистюль.
И там, в ведре, такая кутерьма,
такие танцы из воды и света…
Кого же мне благодарить за это,
и как, скажи мне, не сойти с ума,
поняв, что вот – февраль, и, чёрт возьми,
а вдруг последний? Вдруг, последний, всё же?
Сползает страх мурашками по коже
от осознанья – вряд ли, компромисс
возможен в ситуациях таких,
где жизнь – всего лишь эпизод случайный,
простая встреча в привокзальной чайной,
где кто-то пьяный мне прочтёт стишки.
А кто-то трезвый плавит лбом окно,
а кто-то равнодушный смотрит мимо…
Как всё мгновенно пролетит, любимый,
как всё бесследно и предрешено.
Но всё ж – февраль! Напьёмся февралём,
пока мы здесь – и ты, и я, и Слово.
Мой свет, я так пьяна, что петь готова,
да хоть про тот же облетевший клён.
Сырой февраль пьянит сильней вина,
одним лишь тем, что март за ним настанет…
А в чайной кто-то шпарит на баяне
и распевает песни дотемна.
31.01.