Я, как деревья, мысли все рублю,
Которые зачем-то вновь о нём.
Не нужен. Позаброшен. Не люблю.
Тридцати томник писем наш сожжён.
До равнодушья вытравлен. Прощен.
И прошлое на двадцать три замка.
Но, наплевав на все мои пинки,
Опять к нему ведёт моя строка.
Он врос по сны, по тайных знаков код,
По мысли о Луне, о Боге, вечном.
И потому, когда придёт черед,
Скажу: "Прости! Любила. Больше нечем".