Стылые ветры - снегам братья. Нежность сберечь нелегко в стужу.
Крыльев моих не тесны объятья, чистому чувству простор нужен.
Время лихое: язвит раны, сеет дурное, благое - рушит.
Хочешь, я песней твоею стану, ласкою буду целить душу?
Светел наш путь, и порой грозной не поддавайся тоске вечной,
Смело лети - под тобою звёздный сказочный мост над рекой Млечной.
***
Над Сенатской тихо. Рассветает. Тусклый свет над сонною Невой.
Равнодушно снег с сапог сбивает у ворот усатый часовой.
За окном декабрь, недужно-странный, на реке от крови стаял лёд…
Мечется княгиня. Ярославной плачет и в помощники зовёт
Древние языческие силы - Солнце, Ветер, духов невских вод.
Просит, чтоб живым вернулся милый, о несчастье зная наперёд…
- «Гой, ветра, Стрибожичи лихие»!.. Иней на гранитных блещет львах.
- «Вольности желали для России, ну а нынче сами – в кандалах!»
Белые протягивая руки к крепости, заложенной Петром,
Шепчет: « Я не выдержу разлуки!». Сердца стук в груди – Перунов гром.
Боли много, счастья – слишком мало. «Стал, мой Свет, ты сам себе – палач»…
Над Невой, как будто над Каялой, лебединый клич – княгинин плач.
На Английской в доме шумно – праздник (странный праздник - как удар под дых).
«Славьте государя! Вместо казни каторга. Всем, кроме пятерых».
И уже летит письмо супруги в казематы, слов водоворот:
«Князь Сергей Петрович! Ты за други за своя готов отдать живот!
Уважая выбор твой и волю, против зла священную борьбу,
Помню: на двоих досталась доля. Я с тобою разделю судьбу».
Выдохнула, только написала. «Успокойся, Катя, не спеши.
Роскошь, титул – это слишком мало для живой и любящей души.
Холод, стужа, дальние остроги – всё неважно, только бы дойти.
Не боюсь я тягостей дороги, лишь бы вместе, вечно по пути.
Лишь бы не терять внутри свободы и любить по-русски – во всю ширь».
Вот уже и подали подводы. Впереди снега, снега… Сибирь.
Песня каторжанская про дали, про родимый дом, свечу в окне…
Матушкины корни. Кровь Лавалей стынет в этой дикой стороне.
Думалось потом, дорогой длинной (тяжко, а в пути – не голоси),
«Сколько в сердце горечи старинной за века неволи на Руси!»
Даже в тёплой муфте мёрзнут руки. Рядом голос: «Не горюй, сестра».
«Сколько в нас терпения и муки, и надежды вещей, и добра!»
Долог путь. «Так вот она – Россия, слёзы да с отвагой пополам.
Словно приручённая стихия, вроде бы привыкла к кандалам,
А внутри протест – не как геройство, ради правды (так и верил муж),
Против кривдославного устройства, против рабства и телес, и душ».
А любовь в беде – ещё дороже и ещё сильней в несчастье связь.
«Я почти доехала, Серёжа! Ты – счастливей Игоря, мой князь».