Совершенно белый чернослив
продавали на излуке моря.
Там и вирус благодатной кори
на меня с братишкой разнесли.
Мы не удивлялись, что товар
отдавал загадочной кислинкой.
От опушки до макушки рынка
гений парадоксов лютовал.
А каким послушным был песок,
склеенный суспензиями пены!
Мы и не стремились прочь из плена
домика из выгнутых досок.
Там у нас жил пряничный лесник
в рост секундных цыпочек котёнка.
Рядышком качалась плоскодонка,
коей опостылел материк.
Карапузы мы там были иль
два великовозрастных детины –
не было вокруг старух фитильных,
чтоб словцом подтачивать нам киль.
Пой себе адажио да клюй
белый сухофрукт в зелёной миске,
печень галицийской экстремистки
добавляя в плов и рататуй!
Кто из нас проснулся – не пойму.
Тело мне подбросили чужое…
В каждом молодящемся пижоне
слышу ноты к своему псалму.
Рынок прохожу – а там весь пол
в косточках затоптанных венгерок –
и скажи, что продуктивна вера
в линзочки от лямблий и крамол.