О белом герое, пушистом герое
Нам пресса расскажет, погоду настроив,
Настроив умы в позитив и блаженство,
Как будто бы жили мы в несовершенстве.
Я сяду на поезд в конец девяностых
И утром приеду на солнечный остров
Колбасно-пирожный, сосиско-творожный,
Где сто миллионов затарить не сложно.
Но вырвется слово, заветное слово -
Отнюдь не печатное. Снова и снова
Его повторяя, уеду обратно,
Поскольку столица донельзя развратна.
Рюкзак - за плечами, и множество сумок -
В руках возвращенцев - детей полоумных.
И гордость за бывшее нашей державы -
Как в сердце - холодный осколок кинжальный.
О чёрном герое едва ли напишут,
Поскольку скрывают подвальную пищу.
И каждый столичник на этом замазан:
Не стоит сейчас переделывать разум…
Теперь - в двадцать первом заветном, искомом
Мы были и есть человеческим кормом.
А сам Человек, заседающий выше, -
Не нашего рода и нас не услышит.
О чём же глаголать? О наших героях?
О скользких обмылках единого строя? -
В кирпичной стране за кирпичным забором
Соседствует царь с кровопийцей и вором.
8.02.2020. TSV