Моим любимым деду Федосу
и бабушке Хадоре
Козью ножку крутит пальцами, жёлтыми от махры,
Дед Федос. По щеке себя бьёт: – Проклятые комары.
Спать пойду. С мужиками на рыбу ни свет-заря.
А Хадора ему: – Собираешься, точно пират в моря!
А всего-то на речку. Ну ладно бы дело – сом,
Да куда там, спина вся ледащая, колесом.
Соберутся, спаси и помилуй вас, рыбаки:
Как собаки хромые, чуть тянутся вдоль реки.
Доплетутся, наловят плотвы, соберутся в круг,
И давай потрошить ту плотву с наложеньем рук.
Как невесте, рыбёхе заглядывают в глаза,
Чуть не песни поют ей. А вот, не дай бог, гроза?!
Хоть и берег высокий, а всё-таки близ – вода!
Как шарахнет маланка! И что вас несёт туда?
– Вот ты к ночи заелась-то, – ножкой пыхтит Федос,
Рукавом вытирает глаза и горбатый нос,
А глаза шиты красною ниткой под старость лет.
Голос треснувший, ломкий, в нём ласки как будто нет.
Только ласка везде: в крепких ставенках и в саду;
Вот мосток, чтоб Хадора стирала бельё в пруду.
Спилен сук, чтоб не стронулся, не приведи господь,
И колода в сторонке спокойно дрова колоть,
И порядок везде, и покошено за межой,
И Хадора на лавке красуется госпожой.
Ах, голубка моя, если надо, так ты скажи!
Подойди да обнимемся, пусть на исходе жизнь.
Жили мы, как умели, за совесть, а не за страх.
Глянь-ка, зорка Венера затеплилась в небесах.