Свежий воздух. Озёра вокруг.
Лес дремучий. А там где-то луг.
Завелись в этом месте уроды.
Всё испортили. Даже погоду.
Не похожи они на животных.
Сильный слабого дрочит в кустах.
Мальчик самке ласкает уста,
А потом сильно бьёт, разя потом.
Им так нравится часто ругаться
И к любым мелочам придираться.
Опускают в говно по колени.
И извечно война поколений.
И состряпав прокисшую рожу,
Обсирать будут всё, что вокруг,
И твердить, что они не похожи
На прокисшие рожи тех сук,
Что кружатся везде, словно мухи.
В общем, все они твари и суки!
Или будут сидеть и молчать
И внутри обсирать и рыдать.
Так боятся они обосраться,
Перед всеми говном показаться!
Чем сильнее их страх настигает,
Тем всё громче и искренней лают.
Выставляют других дураками
И грозят слабакам кулаками.
Даже лучшего друга подставят,
Чтоб услышать, как имя их славят.
Тех боятся, кто выше стоит
И кто им кулаками грозит.
И чтоб жопу свою прикрывать,
Им так часто приходится врать,
Жопы вышестоящим лизать;
Языком, в общем, много трепать.
Им жилось очень плохо и трудно.
Труд любой был тяжёлым и нудным.
Пригласили они управленца,
Чтоб не им, а ему так вертеться.
Захотелось им жить очень сладко;
Диктовать управленцу хотели,
Чтоб работал он вплоть до припадков,
А они только пили и пели.
Не дурак оказался парнишка:
Контролировал всё, даже слишком.
Все законы, как будто коварство.
Вот великий, блять, Царь государства!
Крепостное возникло здесь рабство.
Появилось вот так это царство.
И давно уже солнышко встало,
Прёт работа с улыбкой усталой.
Ну а солнце сильней припекает
И садиться никак не желает.
Вскоре стали здесь все недовольны,
Им хотелось жить сладко и вольно.
И собрался народ с топорами:
«Нужно свергнуть царя! Все за нами!»
Все считали бунт истинным долгом,
Проливали кровь много и долго.
Вот со смехом царя кровь пролили
И другого на трон посадили.
Оказался тот новый таким же,
Правда, был по-другому пострижен.
Облака вновь по небу плывут,
И полны кровью быстрые реки.
Царь вздохнул и присел на скамейку.
Ведь второй уж закончился бунт.
Бесконечные серии бунтов,
Пролились, словно реки в разливе.
А любимых царей ****утых
То в крови искупают, то в пиве.
Все цари были, как по шаблону:
Принуждали народ ко поклону,
В дорогущем ходили халате
И боролись за место на карте.
Здесь родился парниш никудышный,
Всё считали его дураком.
А когда он на улицу вышел,
В спину нож, а в лицо кулаком.
А когда был какой-нибудь праздник,
Все кутили, ему не давали.
Говорили: «Уймись же, проказник!»
Мальчик плакал, они танцевали.
Не любили его, не любили,
Как изгой, он сидел у реки.
Все смеялись над ним и курили.
Он курил, обнажая клыки.
Тихо ласковый дождь барабанил,
Он один под навесом сидел,
И его прямо в грудь кто-то ранил,
И он, глядя на лужи, пропел:
«Смерть не может так выдержать много…
Слишком много убийств на дороге.
Слишком долго вы смотрите вдаль,
Закаляя сердечную сталь.
Поцелуи на лезвиях острых
Нежных губ негодяев несносных.
Заживают душевные раны
На груди мертвеца-ветерана.
Злые маски на ласковых лицах,
Всё мечтающих опохмелиться.
Разлетелась инфекция злая,
Каждый клитор и член поражая.»
Вырос мальчик и стал мужиком.
Задымлял свою жизнь табаком.
Ему слово сказать опасались.
Он гулял и молчал, не ругался.
Да не то, чтобы он опасался,
Просто понял – их души скончались.
Дерзко в стороны взгляды бросал.
Кто-то возле забора нассал.
Вот одна молодая особа –
Не боится ни чрева, ни гроба.
Продаёт свои нежные ласки,
И живут мужики, словно в сказке.
С виду просто невзрачная жаба.
После видишь, что сильная баба.
Дрыхнет возле забора пропойца,
Пропил все обручальные кольца.
И давно уж жена его сгибла.
Тихо молится голосом хриплым.
Алкаши приглашают в запой,
С ними молча шёл пить наш герой.
Мял обвисшие груди шалав,
И вдыхал дым дурманящих трав.
Как-то шёл он ночною дорогой,
Огонёк сигареты мелькал.
Вдруг увидел: стоит на пороге
Красна дева, мечты идеал.
Улыбнулся, она улыбнулась,
Как-то боязно переглянулась
И пошла вместе с ним на прогулку,
Дав ему свою нежную руку.
Так гуляли, болтали, смеялись,
Иногда кое-как целовались.
И однажды, держа её руку
И куря деревянную трубку,
Он сказал ей без всякого крика,
Чётко, ровно, спокойно и тихо:
«Дорогая моя, дорогая...
Не нужна мне в объятьях другая.
Что мне делать с тобой, я не знаю,
Потому я тебя пеленаю.
Как невинный комочек ласкаю,
По местам неприличным таскаю.
Я не слушаю сплетни прохожих -
Я рисую узоры на коже.
Пусть ругаются брат и отец -
Но всему наступает конец.
Я тебя полотенцем накрою...
Никогда и ничем не расстрою!
Наши чувства доходят до края.
Дорогая моя, дорогая...»
Не издав ни единого звука,
Она нежно склонилась к плечу.
Все знакомы мы с этой наукой.
Все держали когда-то свечу.
Жаркий пыл справедливого мира
У героя под грудью горел.
Все считали – он просто задира,
Что зазнался он и оборзел.
Вот на площадь к народу он вышел,
Прокричал громко всё, что он думал.
Был он против решётчатой крыши;
В этот миг ветерок тихо дунул.
Все запомнили эти словечки,
И бараны, и даже овечки.
«И земля, и вода, и их дети –
Все хотят мирно жить, те и эти.»
И вот вышел сам царь к хулигану –
Посмотреть на вот эту вот драму.
Приказал слугам ножик подать,
И он грозно сказал: «Твою мать!»
Все застыли в испуганной позе,
Как заброшенный труп на морозе.
Подошёл к хулигану царь ближе –
Тот был горд и свиреп, и недвижим.
Вмиг блеснули зелёные стразы;
Царь сказал: «За такие проказы
Я сам лично готов тебе в спину
Нож воткнуть и отправить в могилу.»
И воткнулся нож медленно так,
Что герой наш сжал крепче кулак.
Все в округе заохали вдруг
С неприличными жестами рук.
Приказал царь своим офицерам
Разогнать всю массовку со сцены.
Труп оставили гнить под дождём.
Напились слуги вместе с вождём.
Но забрали тот труп как-то ночью –
Им хватило и силы, и мочи –
Закопали под землю руками
И тяжёлый поставили камень.
И ни имени, и ни портрета
Не писали на камушке этом.
Вот нашла схоронения место
Его чистая сердцем невеста.
А на камушке надпись виднелась,
Аж сердечку рыдать захотелось:
«И земля, и вода, и их дети –
Все хотят мирно жить, те и эти.»
На колени упала, рыдая;
Разбежалась слёз горькая стая.
Но потом эта дева решилась –
Рядом с камнем под землю зарылась.
Непогода, метели, дожди…
Праздно пиво хлебают вожди
И закусывают красной кровью;
Зарывают под землю с любовью.
Каждый может убить, умереть –
Только правду ничем не стереть.
Грязный воздух. И нету воды.
Лес повален. Засохли цветы.
Скоро сдохнут и эти уроды,
Что сгубили мамашу-природу.