Как далеки вы, Карл и Каролина!
Как близки пять колен (лишь двести лет),
Немецкий может сохранится след?
Уже чуть ближе Карла Клементина.
Рисунок с фотографии. Портрет
По-прежнему хранится в Петербурге.
Как уцелел он в пролетарской буре,
Не получить мне никогда ответ.
Она прекрасна, словно Клара Шуман:
Глаза и брови, плечи и уста.
И Пушкин мог её супругом стать,
Не будь вкруг Гончаровой столько шума.
Увы, но не осталось ничего
Мне в память от её кузины
Полины (по-немецки Паулины).
Блажен, кто знает предка своего.
Блестящий век! Блестящие персоны!
Быть может время наложило лак?
Ведь эта почва вырастила злак,
Травивший нас в десятилетье оно.
И дочь Полины немкою была,
А муж её был Александр Тихеев,
Сын Клементины. Множество трофеев
Судьба - рулетка людям принесла...
О Феофании я мало знаю,
Ей десять было в Крымскую войну.
И это всё! Ну как я их пойму,
Перечисляю и упоминаю.
Ещё колено - бабушка моя,
С прекрасным именем коротким - Анна.
Восьмой росток Тихеевского клана,
К которому принадлежу и я.
На фотографии она и дети,
Две девочки и Саша, старший, тот,
Что ею изгнан, навсегда уйдёт.
И так случается на белом свете...
Тут мама с белым бантом на груди,
Такая ж белая, как я в тридцатых.
Всё вроде хорошо. Ещё отца бы...
А лет ей здесь не более пяти.
Для сироты, а это будет скоро,
Родня не слаще, чем сиротский дом.
Болезни, голод, бедствия кругом,
И гибель матери, и горечь скорби.
Но древо жизни не растёт столбом.
Чья родословная повиснет цепью?
Она по жизни распласталась сетью,
В ней каждый ввязан навсегда узлом.
Вот польский граф, окончивший в Сибири,
Вот полицейский, награждён царём,
Вот генерал, вот педагог.Живём
В невероятном, очевидном мире.
В нём русский и марийка, белорус,
Поляк и немцы, может быть евреи.
Кто эту смесь определить сумеет?
Я не могу, не стану, не берусь!
А если обнаружится дворянство
Иль что иное, более того,
Кого винить? Благодарить кого?
Не лучше ль будет выбрать постоянство...
1998