Зашторенные окна в спальне душной.
Навытяжку стоит, как часовой,
Фактотум неизменный, раб послушный
Патрона провожает в мир иной.
Дрожащими руками полотнище
Старик сжимает из последних сил,
Глазами мутными кого-то ищет,
На верном страже взгляд остановил.
Хрипит: « Я очень скоро мир покину,
От мук избавлюсь, обрету покой...
Скажи как другу, не как господину,
Всегда ли был я справедлив с тобой?»
Ответил верный паж ему не сразу...
Разматывая память нитью фраз,
И подчиняясь, как всегда, приказу,
Он начинает жизненный рассказ:
«Осиротев, я рано стал бродяжить,
Гонимый, презираемый изгой.
Я голодал и воровал, и даже
Был бит не раз жестокою толпой.
Незаживающие раны ныли,
Но думать мог я только о еде.
И вновь я крал и снова меня били,
Но я не плакал, как всегда, терпел.
Раз, сидя под мостом с тоской взирая
На прокажённых- кто без рук, без ног,
Вдруг мысль пришла: зачем мне жизнь такая?
И вот, когда терпеть уже не мог,
Взошел на мост. В слезах, в поту холодном...
Готовый погрузиться в мир теней,
И вдруг увидел в отраженье водном,
Сияние бесчисленных огней.
Дворцов ряды, стоящих горделиво,
Сверкающие блеском с двух сторон,
Где даже конюхи живут красиво
Среди садов, фонтанов и колонн.
Я позавидовал лакеям важным
В ливреях ярких, шитых серебром...
И я поклялся жизнью, что однажды
Войду служить в большой богатый дом.
Случайно вечером, зимою лютой,
Меня заметил старый мажордом,
Он подобрал меня, в сюртук укутал,
Я-ж заплатил спасителю трудом.
Смышленым был послушным и услужлив,
Как говорят: « Один, но стоит двух !»
Я помню день, когда, закончив ужин,
Слуга внезапно испускает дух.
И вот, уже на мне его ливрея,
Та, о какой мечтал один-в-один.
Для сына вашего я стал лакеем,
Для Вас же — другом, добрый господин!
Наследник ваш был мотом, то и дело
Играл в рулетку в кабаках с судьбой...
Как позабыть безжизненное тело,
Которое доставил я домой?
А вскоре мать, не пережив потери,
За сыном поспешила на тот свет...
Теперь и Вы уходите за двери,
Где вход свободен, выхода же нет.
Что делать мне – убежнику окраин?
Вновь вспомнить жизнь с протянутой рукой?»
«Постой, мой друг — прервал его хозяин-
Я выслушал рассказ печальный твой.
Не взять в могилу золото, что нажил.
Пред Господом предстану нищ и гол.
Хочу, чтоб снова ты меня уважил,
И сохранить все то, что я возвёл.»
Нахмурив лоб раб головой склонился,
Как будто дару щедрому не рад,
Зажав в руке флакончик, где хранился
Четырежды опробованный яд.
Лицом к лицу столкнувшись с хищным зверем,
Есть шанс уйти от смертоносных лап,
Но твари нет ужасней и подлее,
Чем с верноподданной улыбкой раб!