Как проза, день был нищ и повторим,
крыжовник пальцы вытащил из снега,
и ангел стал вчерашен и незрим
- другого, никакого цвета.
От сырости слились в одно пятно
все сырости, какие было видно,
но серое - ни с кем не заодно -
висело всюду, сухо и бесстыдно.
Февраль бросало в март, наоборот
бросало март, крошились в небо птицы,
как нищий, опускался лед,
худые скинув рядом рукавицы.
Тепло еще, как семечки в горсти,
держало солнце, лето зрело поздним,
и просыпалась верба всех спасти,
вдруг вспоминая мир господним...