По хрустящему снежному насту,
По незримой звериной тропе,
За рассветом, искрящимся в красках,
Поутру шел охотиться зверь.
И ступая изысканно, плавно,
Мягко лапы ложились на снег,
Он охотник, поэтому главный,
Знает цену себе на тропе.
И читает следы словно книгу,
Воздух запахом легкие рвет,
Ну, а голод чтецу - это стимул,
Он, по следу ликуя, идет.
Притаился, почуяв добычу,
Уж теперь от него не уйдет,
Тело сильное мышцы привычно
С рыком звучным бросают вперед.
Опрокинув в броске свою жертву,
Он смыкает могучую пасть,
Трепыхания в скорости стихнут,
Оставляя проломленный наст.
Освежует клыками умело,
Разорвет и проглотит куски,
Возвращаться пора, уж светало,
Но вблизи колыхнулись кусты.
Грянул выстрел глухой и печальный,
Обожгло и собрало в комок,
Пошатнуло в безумном отчаянии,
Зверь вложился в прощальный бросок.
Прогремело опять, не услышал,
Не почувствовав боли, затих,
Лишь из раны, которая дышит,
Тонкой струйкой кровавая нить.
Шкура теплая станет трофеем,
Будет греть на охоте стрелка
И на пару они постареют,
Спину станет ломить и бока.
Зверь хорошую службу послужит
И немало увидит охот,
Они словно с охотником дружат,
Вместе с ним открывают сезон.
Он согреет печальную старость,
Унимая телесную боль,
Но той жизни немного осталось,
-Ты прости, что нанес тебе боль.
Вновь сойдутся они на охоте,
Облаками заснежен тот лес,
-Я тут рядом присяду, не против?
И спасибо за шкуру тебе.