***
В погасшем лифте - исчезает воздух,
Глухой тахикардии звон - в ушах.
Вдруг меж лопаток ощущаешь воду,
И цифру ноль на внутренних весах.
Тот миг, когда всего роднее – гаджет,
Ясней светил – задача: не уйти.
Да здравствует гроза многоэтажек –
Вельможный лифт, растак его ети!
Царапины секунд, уколы мыслей,
Наружных звуков фарс… и – телефон…
Разряжен! Может быть – не в этой жизни,
Но где-то там… лифтёров – легион!
Да, сбудется мгновенье, улыбнётся –
Зажжётся свет – и ход возобновит…
Земля? Луна? Вселенная? Нет… Солнце?
Куда так громко? Лишь поедет лифт.
***
Благую мысль пустить блуждать по телу –
Нагою мысль пустить блуждать по телу,
Пустить так именно, как захотела,
И – отпустить, что холодом вспотело.
Слепую мысль пустить в разбег извилин,
Глухую к увереньям и промилле,
Растроганную общим невниманьем,
Не во рванье – в рассеянной нирване.
Недоброй мысли вход закрыть и выход –
Глаза и уши, непослушный вихор,
Язык во рту, и мимику, и жесты.
Проникнет всё равно, хоть по лбу тресни.
И постарается убить другие.
Не наглой грустью – злобной ностальгией.
***
Відколи у святАх є зиск –
Святкує кожен, хто як знає.
За обрій сонечко пірнає,
Аж місячний спливає диск.
Не спинить час годинникар,
Вже загубились літа в зимах,
Колючіші й терпкіші рими,
Ніж ті, що дарував буквар.
Були дівчатка у танку –
Сніжинки чисті і прозорі,
Напевне, заздрили їм зорі,
А також – квіти у вінку.
Зів’яло, згасло – й знову сніг.
Та віра в чудо є сталева:
Всі баби – сніжні – королеви.
А вічність – капає зі стріх.
***
Дождь декабря – не наполняет,
Не исполняет, не частит,
Не чистит – матово блестит,
Поскольку матом поминает
Ленивый даже. В тёмный час
И в сумеречный – сыро, сыро...
Он знает, что не нужен миру,
Да, сорвалось и – понеслась
Родимая, как говорится,
Запойно, с горя ли, со зла,
Не зная часа, ни числа,
Когда ему остановиться.
***
День бесконечный
Со множеством утр-вечеров
Жизнью зовётся.
***
Жизнь не потому тельняшка,
Что везенье с невезеньем
Чередуются по ней,
Просто мчатся друг за другом
Дни и ночи – тьмой и светом.
***
В синий плат рождественского вечера –
Алые цветы.
Перфекционисту – безупречности,
А прокрастинатору – мечты.
В душный ладан пения церковного –
Таянье свечей.
На святое – пятнышко греховного,
В жадный слух – завистливых речей.
Терракоте – зелени оливковой,
Шуткам – дружный смех.
Выигрыша – грозной даме пиковой,
И страстей червовых – даме треф.
***
Проти неба хапаючи ротом повільні сніжинки,
Коригуючи кількість бажань в недосяжну мету,
Та виймаючи з одягу – моря – єдину родзинку,
В новорічні свята відлітаю, спливаю чи йду.
Чорно-мокре асфальту сприймає потік різнобарв’я,
Сіре неба вбирає колючий гучний феєрверк.
Обираю у долі з вітрин недолугі забавки –
Доброчинності в пику, здоровому глузду за фейк.
В новорічні свята відлітаю, спливаю чи їду,
Безупинно, безцільно, беззахисно, без роковин…
Обертаюсь довкола й не бачу ніякого сліду.
Не туди, і не звідти. На відстані в безліч годин.
***
Были клоуны белЫ,
Были зайцы бЕлы,
Вплоть до ёлочной золы
На снегу из мела.
Были бЕлы пух и прах
И белЫ белила.
В бЕлых куртке и штанах
Курица ходила.
Старой сказочки бычок.
Лист бумаги. Тело
Вне загара. И пучок
Первоцветов. БЕлы.
Только снегу не найти
На дворе зимою –
Не забелены пути,
Крыты чёрной тьмою.
***
Зима – большой-большой запрет
На тепло и свет,
На зелёный цвет,
Кроме колкой ёлки.
На цветы и шёлки.
Нет – шелка, пожалуй…
Запрещать устала.
Не сняла запретов.
В них и спит. До лета.
***
Тьма отступает под натиском света –
Борется света источник за это.
Ежели света источник погас,
Тьма побеждает немедля, тотчас.
***
Не дёрнешь за оборванную нить,
И не затронешь то, что отболело.
Вот – видишь? – оба продолжаем жить,
Кто прав – направо, кто не прав – налево.
И в праздничных огнях, и без огней –
В отчаянье, в досаде и в бессилье.
Солёное – с годами – солоней,
И жёстче воздух, и слабее крылья.
Прими за должное, горюй, волнуйся, злись…
«За пазухой у Бога» – тоже выбор…
Где без ружья «охотятся на лис»,
Без невода – на золотую рыбу,
Там повода для ненависти нет.
У каждого – свой шкаф и свой скелет.
***
Тюльпанов букет. Красиво,
Как будто теперь – весна:
Под ливнем цветут оливы,
А ветер лишает сна.
И звёзды так светят ярко,
Как будто все лампы спят.
И – набережные, и – арки,
И – бликами полон сад.
И – перламутрово в небе
Как будто там - паруса…
Собака, фарфор и мебель.
Письмо, конверт, адресат.
***
Лише той, кому боляче,
Може зватись людиною.
Кому плачеться поночі –
Тому крила за спиною:
Розгорнути нема кому –
Відлетіти нема куди...
Ті, кому – все однаково,
То вже – нелюди. Нелюди.
***
Тепло в заснеженной берлоге:
Дымок выходит в потолок,
Да свет струится понемногу
Черезо льда оконный блок.
Затоплен тишиной периметр:
Ни книг, ни песен, ни картин,
Лишь память зеркала - о гриме
Колышет заунывный сплин.
Безвременье. Бесцветье. Аут.
Ни точки нет, ни полосы.
И переходит страсть в забаву.
И зло хихикает в усы.
***
Пропадайте Вы пропадом
Каждый миг, каждый век:
Не отслеженным топотом –
В непроявленный снег…
Обделённым, несказанным,
Обойдённым – в восторг
Тропкою – дикобразами –
Из лимана в исток.
Пропадайте же пропадом.
За туманы и в дождь.
В неустанные хлопоты,
В невозвратную злость,
В соль от медленной сырости…
Ото всех… напролёт…
Умоляя о милости
Сквозь заклеенный рот
Немотой. Пропадайте же
В каждый век, в каждый миг,
В падежи, в подлежащие…
Чтоб никто не достиг.
***
Ангелу – ни холодно, ни жарко:
Беломраморит собою паперть,
Терпит голубиные помарки,
Перьев на писания не тратит.
Солнцепёк боготворит и вьюгу,
Радуется дождику и ночи.
А во снах он – бегает по лугу.
И летает. Всюду. Сколько хочет.
***
В заброшенном старом Париже,
Где шпиля лишён Нотр-Дам,
Кофеен рассеянность вижу
Навстречу падучим звездам.
Распад миллиарда окурков
В бульварных расщелинах плит.
Горячею лавой – из турки
Кофейная гуща шипит.
Холодной водою – стаканы
Вспотели. Поют воробьи.
Черствеют ничьи круассаны
Под вздохи и мысли ничьи.