Так сидела бы да век на тебя глядела,
будто нет мне совсем никакого другого дела.
Ни работы, ни быта.
Не ранена, не убита
я гляжу на тебя и забываю, где я.
Я какой-нибудь клоун в съехавшем парике,
я живу в слезинке на светлой твоей щеке.
Жизнь моя — восхитительный цирк одного поэта.
Рёв слонов. Стук копыт. Пляски смерти невдалеке.
Очень много цвета.
Нет, я вовсе не говорю, что живу в аду.
Я с огнём в ладу и с музыкой этой в ладу.
Я хожу колесом, не сходя с языков, умора.
...Но когда я смотрю на тебя, словно на звезду,
сквозь трепещущий купол, сквозь пёструю ерунду —
то все звери мои опускают смиренно морды.
Если сердце взорвётся — значит, оно граната.
Если сердце взорвётся — значит, любовь — война.
...Я гляжу на тебя, и мне ничего не надо.
Из меня уходит бравада и клоунада,
остаётся одна только нежность да тишина.
Сердце в клетке свернулось и дышит огромным тигром.
А они утверждали, что в нём дофига тротила,
а они убеждали, что нет счастливой любви.
Я гляжу на тебя и знаю, что подфартило.
Ты глядишь на меня
и говоришь:
«Живи».