Затушить окурок в ржавой пепельнице,
сплюнуть желчью выжатых идей,
и луне, немой тому свидетельнице,
усмехнуться: ты, давай, худей!
Отлежав бока на ложе облачном,
погрузнела, светлое полнит...
Посмотри, в костюме тренировочном
дождь шагает, кедами стучит.
У него, с рассветом, как у жаворонка,
стометровки, кросс, перегонки
с ранними прохожими, а к заморозкам
всех, глядишь, поставит на коньки.
Не смеюсь, лишь говорю с иронией,
ты в прекрасной форме для своих
миллиардов лет. Без церемоний
заходи, развяжем на двоих.
Звезды тают...И за барной стойкою
моего заплывшего окна
выпьем мы с тобой настойку горькую,
если ты не брезгуешь, луна.
Дождь пройдёт: ему нестись проспектами,
шлёпать тротуарами, плестись
по развязкам. Ты своими чарами
не проймёшь его, как ни крутись.
Твой удел — таким, как я, несбывшимся,
греть сердца иллюзиями снов,
и сиять, за занавесь укрывшимся,
стихоплетам за подбором слов.
...И луна, краснея, отворачиваясь,
исчезала. А из-за угла
солнца первый луч, клинок оттачивая,
резал лёд оконного стекла.