(для Ирины Дождь)
Вновь погружаясь в твой рассказ воспоминаний,
Я за тобою шел и был тебе признателен,
Через тот черный ход по лестнице крутой,
Как-будто в замке опускался в задний двор.
Где были окна все за толстым слоем пыли,
И выглядели будто бы бойницы,
И в них почти что свет не проникал,
И тем сильнее меня в мысли погружал.
О тех годах, что безвозвратно вдаль ушли,
И вот теперь как-будто бы из тьмы,
Всплывали образы людей, что жили там,
Я за тобой шел и все это представлял.
Рядом стоял и вглядывался в окна,
В которых жизнь текла и все бесповоротно,
Исчезло и осталось лишь в рассказе,
Который твои губы мне шептали.
Негромко и я все запоминал,
И дух того жилья как-будто воскресал,
На многолюдной кухне коммуналки,
Где жили люди и туда входили часто.
И представлял, как ты нетерпеливо,
Крутилась у стола по-детски и наивно,
Когда там бабушка замешивала тесто,
И крем сбивала в чашке знатно и уверенно.
Который предназначен был "Наполеону",
И ожидала ты тот торт, чтоб стал готовым,
И пропитался этим кремом став вкуснее,
Как жаль, что годы эти все же пролетели.
Оставшись там, где Чистые Пруды,
Но сохранила память тот неповторимый быт,
С теми причудами жильцов и все, что было,
В той коммуналке, где по-детски жили мило.