Дождливым августовским утром 1937 года к зданию дирекции шенкурского элеватора подкатила черная «эмка». Из нее выскочили три человека в серых плащах и кирзовых сапогах. Показав охраннику «корочки» сотрудников НКВД, они протопали на второй этаж, где находился кабинет директора.
- Гражданин Долгобородов?! – громко спросил старший группы, без стука распахнув дощатую дверь, оббитую дерматином.
- Да, я. А в чем, собственно, дело? – Из-за стола поднялся широкоплечий плотный мужчина лет сорока пяти с живым острым взглядом больших карих глаз.
- Вы арестованы! Руки на стол! – жестко потребовал тот же голос. Пришлось подчиниться. Щелкнули наручники.
- За что?! Предъявите ордер!
- Ордер тебе, сука!! А это не хочешь?! – Удар пришелся по левому глазу. В голове помутилось. Долгобородов зашатался, но его подхватили, вывели на ватных ногах под моросящий дождь, втолкнули в машину, и она скрылась за поворотом.
Всё это – вернее, окончание операции задержания «опасного преступника» – видела проходящая мимо Марья Конечная. Понесло ее в непогодь в райпо за спичками. Но увидев дядю Володю под конвоем и в наручниках, сразу позабыла Марья и про спички, и про всё на свете. Кинулась к сестре Насте Петровой. Та сразу пустила незваную гостью в дом, боясь, как бы соседи не услащали громкий стук в дверь и крики.
Марья, не раздеваясь, прошла в горницу, села у порога и запричитала:
- Ой-ёй-ёй! Забрали-и нашего дядюшку Володюшку-у! Не увидим больше его никогда-а!
- Перестань причитать! – прикрикнула на сестру Настя. – Говори толком!
Марья затихла, тяжело вздохнула и поведала сестре всё, что видела.
- За что? – еле слышно простонала Настя, без сил опускаясь на табурет.
- А ты помнишь, как горело зерно на элеваторе? Тогда арестовали сторожей, и дело заглохло. Наверное, сейчас кто-то «настучал»…
- Уж не твой ли Мишка «телегу» накатал?
- Что ты, что ты! Окстись, Настя! Мой Мишка такого не мог сотворить.
- С него станется, – задумчиво проговорила Настя…
Прошло полгода. О дяде Володе не слуху, не духу. Настя вся извилась, думая-гадая, жив ли, здоров ли. Отчаянье сменялось надеждой и наоборот. И вот, метельным февральским вечером в окно постучали. Глянула Настя, и сердце её гулко заколотилось. Под окном стояла мужская фигура. Набросив на плечи теплую кацавейку, Настя выбежала в сени, открыла дверь. Перед ней стоял седой старик. Ей показалось, что где-то она его видала. Эти большие карие глаза, их открытый взгляд…
- Кто вы? – спросила Настя с ёкающим сердцем. – Неужто…
- Да, Настенька, это я, твой дядя Володя…
Обливаясь слезами радости, Настя обняла любимого дядю, прижала к себе и почувствовала сквозь старенькое поношенное пальтецо, как исхудал он – одни кожа да кости. Это был живой скелет. Душа Насти отозвалась острой болью.
Спохватившись, что держит дядю на холоде, Настя завела его в дом, усадила за стол. Хотя от печки шел жар, Владимир Никанорович не захотел раздеться, сказав, что промерз до костей.
Настя быстро собрала поесть. Дядя ел медленно, не оставляя крошек.
- Что они с тобой сделали, ироды!! – воскликнула Настя сквозь слезы.
- Ой, не спрашивай меня, Настенька! Врагу лютому не пожелаю того, что я пережил. Но не могу говорить про это: дал подписку о неразглашении.
- Ничего, дядя Володя, мы еще поживем, – ласково проговорила Настя, поглаживая руку родного человека. – Отпою тебя молоком, откормлю огородом…
Через три месяца Владимир Никанорович Долгобородов умер.
Август 2018 г.