Это больше никогда не повторится.
Я лежал калачиком в постели, одеяло было зажато тисками между ногами, а солнце пробивалось сквозь жалюзи, метко попадая мне в глаза.
И вместо того, чтобы отвернуться от него, я замирал на месте с радостной мыслью, что сегодня снова будет солнечный яркий день.
6 часов утра. Выходной. Я стягиваю спортивные штаны со спинки стула, надеваю футболку с каким-то супергероем и бегу по лестнице вниз. Там я едва слышно открываю двери, чтобы не разбудить домашних, и выбегаю на улицу к сараю, где меня ждет мой новенький красный Стелс.
И вместе с моим железным пони мы мчимся под горку на невероятной скорости, разрезая ножницами пустынные, еще спящие, улицы. Ветер уносит назад длинные (только сзади) волосы, воодушевленные в то время модой на Диму Билана. На крохотном Сони Эриксоне играет Linkin Park — Faint, а следом песни Nickelback и Fall Out Boy. Звук летел прямиком через динамики, как велел того бунтарский юношеский дух. Ну и еще потому что наушников у меня банально не было.
На перекрестках обороты "тахометра" становились значительно меньше. Ведь если бы мама узнала об обратном, то, наверное, небо тут же бы затянулось налитыми свинцом тучами и стреляло бы по земле своими громкими молниями. С другой стороны, кто бы ей об этом сказал? Думаю, мои глаза, в которых она умела читать правду и ложь на любых языках. Поэтому я никогда её не обманывал. Хоть и понимал, что никаких туч и молний бы в конечном счете не было. Напротив, она всегда их развеивала своею любовью.
Когда дорога становилась относительно ровной, это был знак, что пора возвращаться домой. Любимая горка холмистого города К осталась позади, а значит, обратный путь будет уже не таким радостным. От любви до ненависти — всего несколько прокруток педалей и один взгляд назад. Ну или "за все хорошее нужно платить". В детстве пословицы легче всего заучивать на примере.
Дома уже все проснулись. С кухни несется запах лучшего в мире блюда, рецепт которого явно был послан с небес всеми известными богами в дар человечеству. Это, конечно же, "мамины блины". И лишь у нее они получались такими особенными. Отсюда и их название.
По радио что-то про пустяк поет Александр Иванов из группы "Рондо". Мы с мамой ему подпеваем.
— я с набитым ртом,
а она с "Тёма, не пой с набитым ртом".
Одновременно с радио работает миниатюрный телевизор, показывающий передачу "Сто к одному", где в "большой игре" мы почти всегда отвечали гораздо лучше, чем сами игроки. Правда, с опозданием в несколько минут. Но не суть.
"Мам, а где папа?"
"Наверху, самолеты собирает. Сходи к нему"
Опять бегу по лестнице. Из детской комнаты доносятся звуки заставки Симс и голос сестры. По-моему, она мурлыкала себе под нос "Алсу — Иногда". Ну там, где поется "Иногдаа, я ждуу тебя, как звездаа" и тд.
Сестра вообще очень красиво пела. И очень много.
Из соседней комнаты, как и из кухни, тоже вырываются запахи. Но, если честно, менее приятные, чем от блинов. Папа, ещё здоровый и улыбающийся, сидит, склонившись над очередным летательным аппаратом из пластика, орудуя канцелярским ножиком, баночками клея и тюбиками красок. Я подсаживаюсь рядом, наблюдаю за процессом, учусь делать так же. (Когда вырасту, стану конструктором — зарекался я. Не стал.)
"Помнишь? Мы летали с тобой на таком в ИЛ-2" — говорил папа. Конечно помнил. И до сих пор всё помню. Как он рулил штурвалом железной птицы за джойстиком. А я кричал, в кого нужно стрелять. Мне даже свою кнопку на клавиатуре выделяли. Для ракет. Я обожал ракеты.
"Скоро будешь уже сам эти самолеты собирать" — снова говорил мне он.
Я пытался, пап. Получалось совсем не то. Без тебя — не то.
Звонок в дверь. Голос мамы "это к тебе". За калиткой свора игроков в формах самых разных футбольных команд, в бутсах с вьетнамского рынка и с мячом, который, кажется, пережил пару сбросов атомной бомбы.
Через несколько минут к этой Барселоне дворового разлива присоединялся я — Артём , прошу прощения, Аршавин.
Бутылка воды. Велосипед. Улыбка до ушей. Друзья. И значение последнего слова еще совсем не размыто.
"Тема, не снимай кепку! Солнце припечет!"— летело мне вдогонку с порога. Конечно, снимал. Конечно, припекало.
А потом часы невероятного футбола и пинания ногами дворовой пыли. С воротами из рюкзаков и со зрителями в виде местной детворы и пьяниц, приходящихся друг другу зачастую родственниками.
Кровь и пот, разборки из-за нарушений правил, кто-то двинул ворота, кто-то двинул другого по лицу, кого-то беспокойная мама забрала домой. Настоящая экранизация какой-нибудь битвы при Фермопилах, где отважный спартанец несется с мячом к другой стороне поля, а за ним, сломя голову, гонится орда персов, жаждущих расправы. Ну и мамы их еще изредка появляются. Эпизодически.
После заключительного матча шли всей толпой на колонку, подобную оазису в пустыне. Набирали там в бутылки воду, льющуюся истерическим потоком под давлением сразу нескольких торопливых рук. Но сначала мы обязательно ныряли в этот горе-водопад с головой. "Не снимай кепку. Припечет". Припекало, мам. Очень.
Солнце склонялось к горизонту, орошая небо оранжево-розовой гуашью, и в нас, вояках-спортсменах, просыпались "казаки-разбойники". Вечерний Северо-Западный район превращался в новое поле битвы, где царили бандитские погони на велосипедах, сравнимые с голливудскими блокбастерами. Трагические падения, разбитые коленки, погнутые рамы и сорванные цепи. Симпатичные девочки, отвлекаясь на которых, ты улетал прямиком в забор.
И так до самого вечера, пока в желудке не разгорался ураган, напоминающий, что ты ничего не ел целую вечность.
"Ладно, ребят, я домой."
"Почему так рано?"
"Устал. Да и хочется к началу Фабрики Звёзд успеть"
"Блин, ты что, педик такое смотреть?"
"Педик". Что это? Звучало по-девичьи и обидно. Ну да ладно, в другой раз как-нибудь разберусь.
Не знаю, честно говоря, кем я в тот момент был, но мне почему-то нравилось смотреть то популярное шоу. Да и вообще, мы всей семьей его смотрели.
Ужинали вместе. Слушали молодых "Корней" и Юлю Савичеву.
Потом желали друг другу доброй ночи, и именно такой она и получалась.
Еще я мог пару ночных часов (пока хватало мобильного интернета) переписываться в аське. Например, с девочкой под ником "~ДерЗкаЯ~". В гуще приветов, какдела, чтоделаешь и какнастроение мы с ней взаимно пересылали друг другу различные анкетки с вариантами ответов. Вопросы там были вроде "Что я бы хотел с тобой сделать при встрече". Дерзкая вот хотела со мной целоваться в лифте, накуриваться и заниматься сексом. Я не совсем понимал, зачем целоваться именно в лифте, был ярым противником сигарет (речь же о них?) и плохо представлял, что такое секс. Тем более, как им заниматься.
Наверное, поэтому с дерзкой у нас ничего не сложилось.
Все беды человеческих отношений — из-за недопонимания. Это точно.
Вскоре я засыпал.
Завтра мне нужно будет идти в школу.
Завтра всё уже будет по-другому.
Потому что завтра я стану старше. Но я еще не знал, что это значит.
Я не знал, что вставать в 6 утра — однажды будет в разы тяжелее.
Я не знал, что через несколько месяцев я навсегда перестану общаться с дворовыми приятелями.
Я не знал, что через пару лет никто не будет собирать папины самолёты.
И что коробки с новенькими моделями раздадутся его друзьям.
Я не знал, что буду чувствовать запах маминых блинов за сотни километров и мчаться к ним на скоростных поездах, а не на велосипеде.
Я не знал, что вся эта безмятежность и детское счастье останутся лишь в моей памяти.
И что это всё, рассказанное мной, — больше никогда не повторится.
Никогда уже не повторится.
Но сейчас я знаю, что буду хранить эти воспоминания, как самое ценное сокровище в своей жизни. Я буду надежно беречь эти годы, в которых я чувствовал себя по-настоящему счастливым, а близкие мне люди были живы и здоровы.
Я буду помнить всё это.
Всегда.
P.S. И да, я всё еще зажимаю одеяло ногами.