«Мой Арлекин – хитрец, простак,
Привык к любым вещам,
Он что-то ищет в небесах
И плачет по ночам».
(И. Бродский «Романс Коломбины»)
Старая комедия
дель арте.
А что тут ново?
Коломбина
смотрит
на Арлекина,
видит –
плачущего Пьеро.
Он идёт по канату –
шатко, робко,
свесив вниз
руки,
черты лица
и длинные рукава.
Коломбина знает:
Пьеро –
вовсе не акробат –
мандолина и листки,
исписанные стихами –
его реквизит.
И канат – не поза,
а жест отчаяния.
Коломбина
не плачет,
а так
хотелось бы,
но –
не её амплуа.
Бежит впереди –
мысленно
забегает вперед
на этом канате,
частя сердцем
и маленькими шагами
в шутовских
башмаках.
До чего грубо
площадной
размалёван
занавес!
Арлекин-Пьеро
приближается
к середине,
а она –
раньше времени –
разбилась,
падая с ним,
вдребезги –
нарядная кукла
с полумаской
вместо лица.
Ничего.
Комедия – старая.
Завтра на площади
Наберут артистов –
бездомных, сирых.
Новых –
видящих,
как в похмелье,
Погорелый
дурной театр
зачумленного
позднего
Средневековья.