Из окон напротив слепит расшалившийся Ра.
И это такая игра – раз февраль никуда не уходит,
он просто шагает по улицам, крышам, дворам,
он светлый, почти что весенний и ласковый вроде.
А тени деревьев, домов и, конечно, моя
такие реальные, но черноты ни на каплю,
а солнце уют и тепло продолжает ваять,
и вот уже иней в росу превращается, краплет.
И где-то в кустах пресловутый синичий рояль,
а ноты спешат с синевою небесною слиться,
и петли спадают – давно не печаль и не жаль –
старушка-зима вяжет шарфик на солнечных спицах.
*
А сегодня туман-туман,
пряди сырости меж ветвей,
а за ветками спят дома.
Сны нескучные им навей
переменчивый мой февраль,
запаси им нескладных грёз,
где не навь, а живая правь,
ну а грустное не всерьёз.
Меж листов папиросных бумаг,
на которые день похож,
не скрывается полумрак,
он, заблудший такой простак,
между серых вокруг рогож
пробирается без галош
и без зонтика – ведь не дождь.
Приноравливать нужно шаг
или ритм поломать его,
чтоб синичий утренний звяк,
слышать сквозь пелену тревог.
Меж листов папиросных дня
суета, канитель и возня.
Я люблю... ты ведь любишь меня?