Когда этим утром я вышел из дома,
Забыв прихватить мою шляпу, перчатки,
Мой шарф и мое настроение,
И мой термос с кофе,
Я там оставил себя -
Она лежала бесшумно в своей колыбельке,
Как нераскрытая энциклопедия на стеллаже,
Видя сны обо всем самом важном:
Воздухе, вокруг кончиков птичьих перьев,
И о том, что они, по-сути, являются шерстью,
О мхе - зеленом мехе деревьев,
Но не игло-меховых елей,
Как закат исчезает в черной шубе кота,
И горит в чешуе разных рыб.
Что ж, однажды, это хлипкое мое тело,
Что все забывает и выходит из дома,
И возвращается, но не обратно во времени,
Становясь тихо пылью, оно станет пылью.
Все в порядке, ведь я-то останусь,
В ее звучной улыбке и прикосновении взгляда
Ее бледно-серых улыбчивых глаз,
А вот нос, я уверен, - не мой.
Я продолжусь себя в ее линии жизни.
Я и, само собой, некая часть ее матери (а именно - нос),
Два человека, втиснутые в одного,
Это не говоря о толпе, которую в нас Запихнули наши матери и отцы,
А в них - деды, прадеды и так далее,
Вплоть до Адама и Евы.
И вот топчем мы Землю, уже многие тысячи лет,
Нафаршированы предками, словно индейка,
Себя медленно за-бы-ва-я.
Мы забываем наши корни (теперь говорят - мы из Африки),
Свои языки и манеры, порой - захватить термос с кофе.
Но забывать наши прошлые жизни не страшно.
У нас ведь есть гены и гадание на чайных листьях,
Инстинкты и медиумы, и эволюция обезьян.
То - мириады смертей, от чего нас забвенье спасает,
Тысячи миллионов последних мгновений,
За которые нам не последовать.
Но вот, несмотря на весь ужас, что смертность приносит,
Мы стремимся вперед, создавая при этом
Одного, может - двух (думаю - до восьми) нас самих...
... и забыв взять с собой чертов кофе.