Чарльз Буковски
22 000 долларов за 3 месяца
ночь притащилась как нечто ползущее по
перилам, высунув свой огненный
язык, и я помню
миссионеров по колено в грязи
отступающих через дивную голубую речку
и пулемётные пули бьющие
фонтанчиками и пьяного Джонса на берегу,
говорящего: "дерьмо, дерьмо, эти индейцы
откуда у них такая огневая мощь?"
и я пошёл к Марии и
она сказала:"как думаешь, они нападут,
как думаешь, они переправятся через реку?"
"боишься погибнуть?" - спросил я и она сказала:
"а кто не боится?"
я подошёл к шкафчику для лекарств,
и налил полный стакан и я сказал,
что за три месяца мы заработали 22 000 долларов на постройке дороги
для Джонса и ты должен слегка умереть
чтобы сделать это так быстро... "ты думаешь это затеяли
коммунисты?"- спросила она - "ты думаешь это коммунисты?"
а я сказал:"перестань быть неврастенической сучкой.
эти маленькие страны поднимаются потому что карманы их
наполняются со всех сторон..." а она
на меня посмотрела с таким прекрасным школьным идиотизмом
и вышла, уже темнело, но я дал ей уйти,
ты должен знать что значит отпустить женщину когда хочется её
удержать.
а если ты не хочешь её удержать ты отпускаешь её по-любому,
так что это всегда процесс расставания, так ли, иначе ли,
потому я сел, поставил стакан и наполнил ещё один
и подумал:"кто бы мог вообразить что инженерный курс у старой девы
приведёт туда, где лампы тихо качаются
в зелени далёкой ночи?"
а Джонс вошёл обняв её за голубую талию,
и она тоже пила, и я подошёл и сказал:
"муж и жена?" и это её разозлило
потому что если женщина не не может
схватить тебя за яйца и сжать, ей конец.
и я налил ещё один высокий бокал, и
сказал:"вы оба можете этого не сознавать
но мы выберемся отсюда живыми".
остаток ночи мы пили.
вы могли бы услышать, если бы были абсолютно спокойны,
как вода течёт между божественными деревьями и
дорогами что мы проложили.
вы могли слышать как индейцы и звери их переходят
свирепые дураки с каким-то диким крестом.
и наконец был последний взгляд в зеркало
когда пьяные любовники обнимались,
а я вышел и поднял кусок соломы
с крыши хибары,
потом щёлкнула зажигалка, и я
смотрел как расползается пламя, словно голодные мыши
вверх по тонким коричневым стеблям, это было медленно
но верно, а потом нереально, наподобие оперы.
а после я пошёл на звук пулемёта,
те же река, и луна на меня смотрели,
и на тропинке я увидал маленькую змею, совсем крошечную,
похожую на гремучую змею, но это не могла быть она,
и она испугалась увидев меня, и я схватил её сзади за спину
прежде чем она смогла свернуться, и я держал её,
это маленькое тельце обвилось вокруг моего запястья
словно пальца любви и все деревья смотрели своими глазами
а я приложил свой рот к её рту
и любовь была молнией и воспоминанием,
мёртвые коммунисты,мёртвые фашисты,мёртвые демократы, мёртвые боги,
и вернувшись к тому что осталось от
хижины я узнал Джонса обнимавшего
мёртвой чёрной рукой её
мёртвую голубую талию.
from: "The Roominghouse Madrigals":Early Selected Poems, 1946-1966.
24.02.20
Charles Bukowski
22,000 Dollars in 3 Months
night has come like something crawling
up the bannister, sticking out its tongue
of fire, and I remember the
missionaries up to their knees in muck
retreating across the beautiful blue river
and the machine gun slugs flicking spots of
fountain and Jones drunk on the shore
saying shit shit these Indians
where’d they get the fire power?
and I went in to see Maria
and she said, do you think they’ll attack,
do you think they’ll come across the river?
afraid to die? I asked her, and she said
who isn’t?
and I went to the medicine cabinet
and poured a tall glassful, and I said
we’ve made 22,000 dollars in 3 months building roads
for Jones and you have to die a little
to make it that fast…Do you think the communists
started this? she asked, do you think it’s the communists?
and I said, will you stop being a neurotic bitch.
these small countries rise because they are getting
their pockets filled from both sides…and she
looked at me with that beautiful schoolgirl idiocy
and she walked out, it was getting dark but I let her go,
you’ve got to know when to let a woman go if you want to
keep her,
and if you don’t want to keep her you let her go anyhow,
so it’s always a process of letting go, one way or the other,
so I sat there and put the drink down and made another
and I thought, whoever thought an engineering course at Old Miss
would bring you where the lamps swing slowly
in the green of some far night?
and Jones came in with his arm around her blue waist
and she had been drinking too, and I walked up and said,
man and wife? and that made her angry for if a woman can’t
get you by the nuts and squeeze, she’s done,
and I poured another tall one, and
I said, you 2 may not realize it
but we’re not going to get out of here alive.
we drank the rest of the night.
you could hear, if you were real still,
the water coming down between the god trees,
and the roads we had built
you could hear animals crossing them
and the Indians, savage fools with some savage cross to bear.
and finally there was the last look in the mirror
as the drunken lovers hugged
and I walked out and lifted a piece of straw
from the roof of the hut
then snapped the lighter, and I
watched the flames crawl, like hungry mice
up the thin brown stalks, it was slow but it was
real, and then not real, something like an opera,
and then I walked down toward the machine gun sounds,
the same river, and the moon looked across at me
and in the path I saw a small snake, just a small one,
looked like a rattler, but it couldn’t be a rattler,
and it was scared seeing me, and I grabbed it behind the neck
before it could coil and I held it then
its little body curled around my wrist
like a finger of love and all the trees looked with eyes
and I put my mouth to its mouth
and love was lightning and remembrance,
dead communists, dead fascists, dead democrats, dead gods and
back in what was left of the hut Jones
had his dead black arm around her dead blue waist.