Я буду пить.Я буду бить себя по лицу, пробуждая от короткого сна, чтобы отпить из новой бутыли. Были у меня и другие мысли, и не пить, и не бить себя по лицу, и не бить других, и не быть в таком состоянии. Знали вы каково это искать себя в алкоголе? Голень моя изрыта порезами, которые образовались во время пьяных потасовок. Кроссовок мой слетел с ноги в последней перепалке. Палку, возможно, я перегнул и получил по своей никчёмной, плешивой банке.
В банке я работаю, не имея должности важной. Страж я при входе, охранник здания. Задания получаю по рации от начальства. Чванства исполнены приказы начальства.
Вальс на выпускном бале танцевал с одной маленькой, с младшего класса, что заменой была старенькой. Варенька зовут мою маленькую, уже мою, тогда ещё грядущую жену. Вину я испытываю перед маленькой Варенькой, за жизнь испорченную, бедную, гадкую.
Кую я железо, пока горячее, то есть делаю детей, пока есть силы.
Слили меня с работы за нетрезвое состояние на месте рабочем. Впрочем, не так я огорчён, больше времени на выпить. Сыпать соль на рану не надо, про маленькую Вареньку, про больших детишек. Излишек семейства - седьмой ребёнок, с шестым бы управились, седьмой обуза.
Арбуза просят дети, раскрыли клювы, не ведая, что папу с работы турнули.
Пургу ли несу я, интересуется Варенька, когда с тремя бутылками заявляюсь я в панике и своей маленькой Вареньке пречестно говорю: «Ворюги с работы попёрли, вот черти. Верьте мне, Варвара Алексеевна, хотите не верьте. Черти без причины отца большого семейства на произвол судьбы, без суда и следствия».
- Бедствие навлёк ты на нас, кормилец, видит Бог, мы не грешные люди. Вынудили сложные простых скитаться, всем плевать на бедных, что с нами статься может в этой срок совсем ближайший? Строжайше запрещено нам просрочить оплату. Рады только вытурить хозяева нас из хаты. Рады нашему горю, выпавшей нашей доле. Оле, кстати, долг вернуть нужно, уже три месяца обещаем. Обнищаем, кормилец, обнищаем.
- Ща им покажем, на что мы способны. Особенно хозяйке, процентщице-дряни. Я не, скажи мне, простой как три пальца.
- Кальция детям, кормилец, необходимо. Дима, Марина, Коля и Тоня, Мишка-сорванец.
- Венец он моего творения.
- Варенья любитель - патлатый Митя. Витя, грудной, про него уж молчу.
- Чу, чу, чу, чу. Не хочу, и без него бедлам.
- Я тебе дам, про кровинушку так.
- Так я не понял, что ещё у нас?
- Газ отключили, не платим совсем. Всем задолжались, отрубят и свет.
Свет белый на меня ополчился. Лишился я поддержки. Издержки одни. Дни тянутся и никак не вытянутся. Выдернуть бы из розетки сердце, закинуть за дверцу, а утром пусть с мусором вместе выкинут. Выгнут я абсолютно до мостика. Мистика какая-та эта вандефул лайф.
Лай в подъезде, то ли собаки, то ли соседи. Дети спят, с пустыми желудками. В будках соседних пируют овчарки. Марки своей не теряя, достаю бутыли и на столе раскладываю. Раскладываю, как таро - водка на счастье, вторая есть горе, третья - забот море. Оле что-то, Варенькиной подружке, хозяйке медной лачуги, на коммуналку, власти, детям и... кому ещё должен я денег? Веник тащите, чтобы скрёб я горками и сыпал столько бы, сколько выше головы прыгнуть хватило бы.
Лбы нахмуренные с Варенькой на кухне, демонстрируем без охоты. Без охоты сегодня, без пива водка. Вот как будем в Одиссею плыть.
Быть или не быть. Плыть или не плыть.
Я буду пить. Я буду бить себя по лицу. Подлецу по лицу.
Пусть лучше с Варенькой в Одиссею, чем с Вергилием к Люциферу. Верую я, господи, верую...