(Уральский добровольческий танковый корпус был сформирован в 1943 году и оснащён оружием и техникой, изготовленными трудящимися Свердловской, Челябинской и Молотовской (ныне — Пермский край) областей безвозмездным трудом сверх плана и на добровольные взносы.)
Сосед мой, старик, был без левой руки,
Работал бухгалтером в ЖЕКе.
Я в мае зашел к нему;-Дед, расскажи,
Как стал на войне ты калекой.
Пришел не пустой, поллитровку купил,
- Ну что, За Победу ,дед , вмажем!,
Хозяин окно нараспашку открыл -
Садись, расскажу, коль уважил.
-Мы жили в бараке в те трудные дни,
Отца в сентябре еще взяли
Но после двух писем уж нам принесли
Бланк формы 4, не ждали.
Одна мысль свербила у всех пацанов-
Начистить им рыло скорее,
Чтоб драпал тот Гитлер от наших штыков
С петлею пеньковой на шее.
В апреле купались уже воробьи
В весенних со льдинками лывах,
Настал сорок третий, средина войны,
И тут я дорос до призыва.
И стал рулевым на Т-70 эм,
В той самой бригаде с Урала,
Мне с черною ручкой вручили, как всем,
Клинок Златоустья с спец сплава.
Три месяца курсы, снарядов в обрез,
Лишь пару раз только и стрельнул,
Вот с тем багажом я в свой танк и залез,
Как юный монах в свою келью.
Василий Приходько стал мой командир,
Обьявлен в строю разнорядкой,
Он, как оказалось, на фронте уж был,
И знал боевые порядки.
И был он постарше меня лишь на год,
Но в младших ходил лейтенантах,
Медаль за отвагу-нашел в речке брод,
И вывел весь взвод, все пять танков.
На запад нас гнали, других тормозя,
На всех семафорах-зеленый!
Под Курской Дугой нас заждались тогда,
Там здорово пахло паленым.
Вступили мы в бой за село Поныри,
По ноздри хлебнули и выше,
За нами шеренгой шли в бой штрафники-
Никто из них, бедных, не выжил.
Я к речке стремился на полных парах,
Пробраться ложбинкой наметил,
Но "Тигр" оказался роялем в кустах,
Я выстрел его не заметил.
Как баня по черному танк наш горел,
А в нем уголечком Василий,
Он даже понять ничего не успел,
Так гладко нас немцы побрили.
Очнулся в воронке, гудела земля,
Кругом тел разорванных клочья,
А мне вдруг мерещится мама моя,
Зовет по хозяйству помочь ей.
На мне дотлевал комбинезон не спеша,
Пропитанный густо газолем,
И черной тряпицей висела рука,
Я даже не чувствовал боли.
Я тоже был трусом, наверно как все,
Хотелось и жить мне, и выжить,
Тот страх на великой кровавой войне,
Как Сталина профиль,не выжечь.
Река Вытепеть окунями полна,
В засушливый год - по колено,
Но многое помнят ее берега,
О битве той ратной, священной.
Допили пол банки, старик замолчал,
Оркестры победу играли,
Да ветер, влетевший в окно, колыхал
Рукав пиджака и медали...
(Бланк формы 4 - похоронка.)