Мне странно знать и чувствовать, как тихо
в камине дотлевают угольки,
что искра - искромётная шутиха,
взлетает вверх, туда, где так легки
две тени постфевральского безделья
в последний календарный выходной,
когда важны семь пятниц на неделе
и ткань заката, крашенная хной.
Какая полутьма вечерней дрёмы,
блаженное тепло, кофейный дух.
И счастье невозможно по-другому,
как нечто, невозможное для двух
голов склонённых - бодрствующей молча
и спящей - двух святых на образах.
Под веками блуждающие очи -
обточенная жизнью бирюза.
Ещё - агат, он чёрный, но не чёртов.
Февраль вращает мельницу часов -
и мелет непогоду вечный жернов,
и снегом откликается на зов
добавочного дня - подарок божий,
но год непрост, других на день длинней,
он вынужден заканчиваться позже,
в последний день из всех февральских дней.
Тяжелый, високосный... Мало толку
в том, что сумев пристроиться ловчей,
я понимаю - вечность, так недолго
для женщины, уснувшей на плече.