А ты знаешь, у нас уж весна –
Евдокия опять наступила.
В Черемасе под крышу снега,
Можжевельник зимой там сломило.
Снег кружится, не видно ни зги…
Красногрудый на груше снегирь…
А ты знаешь, меня от тоски
Сорок дней все спасала Псалтирь.
«Всё ли правильно сделала я?» –
И сегодня не знаю покоя.
Коль не так что, прости ты меня,
Не терзаться чтоб думой такою.
Сразу в церковь тебя повезли,
Не заехав к родному порогу;
Мы пробиться в лесу не смогли:
Завалило сугробом дорогу.
В храме свечи горели в ночи,
Над тобою молитвы звучали,
Ты смогла дар такой получить,
Какой мы уж заслужим едва ли.
Ну а утром, отпели когда
(В той же церкви, в которой крестили),
Попрощались с тобой навсегда,
Положили в семейной могиле.
Ты прости своих братьев, сестру,
Никого больше не потревожишь,
Всё молилась о них поутру,
Помолись и сейчас, если можешь.
За меня, за моих дочерей
И о внучках ещё помолись ты.
В мире этом безбожном теперь,
Сохранить нелегко души чисты.
А стишки-то твои я нашла,
Кое-что в них пришлось мне подправить,
В одну книжечку их собрала;
Подарили мы людям на память.
Вот и мне спать мешают стихи,
(Уж не ты ли меня заразила?);
Хоть корявы, и рифмы плохи,
Но влечёт к ним какая-то сила.
Говорю, говорю всё одна…
Улыбаешься с фото мне мило.
А ты знаешь, у нас уж весна –
Евдокия опять наступила.