Я хочу, чтобы в каждом городе,
даже в самом забытом селе,
мужики отпустили бы бороды
с грустной думою обо мне...
Я такая вся многоликая,
разнолицых меня не счесть...
Маргариты и Анжелики
и таких меня в мире - Бог весть!
Там - блондинка, здесь - рыжекудрая,
ростом разная, цветом глаз...
Я - то глупая, то слишком мудрая,
но прекрасная без прикрас.
Вы любили меня и предали -
отказались в решающий час.
Поступили так, сами не ведая,
что себе подписали приказ.
А в приказе том красной ниткою,
моё имя через года
сожалеть за годами прыткими
в том, что трусами были тогда.
Ведь судьба вам взамен подсунула
вместо пламени дымный чад.
Знали ль вы, что себе придумали,
пропуск льготный в домашний ад?
Вы ж тогда, в оправданье лживое,
моё имя пустили в трёп.
Оболгали, назвав наживкою,
с добавлением матерным "Ёб..."
И "сожгли" меня приснословием,
закидали каменьями всласть,
чтоб проклятой и обесславленной,
"мразью" в памяти вашей стать.
Год за годом неслись, но вот как-то, вдруг,
в час бессонницы, в час беды,
в день, когда слицемерил ваш лучший друг,
в кружке чистой холодной воды
всплыло нежное, но не забытое,
и растерянное лицо...
Шип вонзится в твой мозг открытием:
"Это ж я тогда стал подлецом!"
И поймёшь, что не зря нынче горести
злым капканом мозг жмут теребя.
Бумеранг, на излётной скорости,
с той же силой догнал тебя.
И ты, сильный, судьбой обласканный,
оказавшийся не у дел,
постаревший, как пёс потасканный,
взвыть захочешь на свой удел...
И поэтому, в каждом городе
я построила бы Плача Стену*.
Пусть приходят, пусть рвут себе бороды,
пока истины не поймут...
И приносят туда к Богу письма пусть,
а в них списки своей вины.
Прочитать их нельзя, но сплошная грусть
радиацией горя фонит.
Ну, а если, Стены не построят вдруг,
то найдите большой кирпич.
И, тайком, чтоб не знал даже лучший друг,
нашепчите душевный ваш ВИЧ.
Бросьте в омут кирпич, закопайте в лесу,
иль оставьте в забытом костре -
грех тот молнии вдребезги разнесут
чтобы не заразиться впредь...
*Тот, кто видел, как молятся и плачут у Стены Плача евреи Иерусалима,
поймут, что тема стиха не придумана, а имеет место быть во все времена.