***

Вечерний комарик опять зажужжал,
Когда я хотел отдохнуть
От тоски. И мне жаль,
Что она уже тут.

Кричит мне в ухо, по затылку бьёт
И ждёт, что вдруг откликнусь;
А я в наушниках уже, и вот
Даже музыку не слышу.

Куда смотреть-то? Ведь не на стены,
Что давят год за годом без пощады.
А я сижу без дела не из лени,
Да и сидеть мне точно не услада.

А за окном уже пустой, как наше
Прошлое, тот мир.
Он плачет; пусть снаружи так отлажен,
Изъян внутри, и не один.

И так сидеть хоть до утра
(как до последнего в сей жизни).
Не отвернуться б от окна -
Пусть хоть оно не станет лишним.

Белая рама, словно твоя кофта,
И за ней, будто под сердцем,
Чёрная ночь - как рисовка
Твоей души (с ключом, а без дверцы).

Дорога, светофор и поворот
За дом, а там не видно,
Куда опять нас занесёт
Рассказами своими битник.

У подъездов (как обычно)
Гора шприцов, и среди них
Санёк, друг мой закадычный,
Закинул жизнь свою в огни.

Меня с собой когда-то звал,
Да мать не отпускала.
Говорила, мол, он наркоман,
Да за общение ругала.

Гнилое деревце печально гнётся,
То будь душа, или из погреба
Картошка - потом в горло упрётся -
Терпели и жили там прожёгшей.

Прожёгшей глотку и желудок,
Но лишь чутка, чтоб руки не дрожали,
Чтоб позабыться, и под утро
Понять, что дети-то сбежали.

Там двойки ставят, тут
Не понимают, бьют
И унижают;

А самый близкий и родной
Вдруг оказался самым чуждым -
Тогда Максим, товарищ мой,
Вздёрнулся на люстре.

Меня с собой туда же звал,
Но мать не отпустила.
Сказала, что я глуп и мал.
Дала попробовать впервые пиво.

Мне обещали быть в лице,
На принципах и с твёрдой волей.
Но слушал зря лживый фальцет,
Решил, ушёл от вас весёлый.

Я обещал не быть как вы, так кем же по итогу стану?
Таким же Саней или Максом,
Что отдали
Жизнь в обмане?

За окном рассвет
Моих чувств, быть может.
Авось, и чувств-то больше нет,
Да и рассвета тоже.