Рустему Сабирову
В ночном глухом саду, который снится
неведомо кому, стояла тишь,
в живой листве не трепетала птица,
не копошилась в мертвых листьях мышь,
в ночном саду, с лицом белее гипса,
стояла обнажённая с мечом
или веслом, ошибся сном, ушибся
плечом о ветку, и во сне чужом...
итак, в ночном саду, где не кончалось,
казалось, никогда в чужом бреду
не кончится, туманилось, качалось,
чуть брезжило в предутреннем саду,
в котором, как безглазые гадюки,
сплетались корни, корчились кусты,
корявые надламывались руки
и хари склабились из темноты,
в саду, где после исступлённой пьянки
зрак воспалённый продирал восток,
стояло утро, темное с изнанки,
откуда потаённый сквознячок...
туманилось, просвечивало, листья
ржавели, опадали, голый сук
торчал из синевы примитивиста,
качая солнце на ремне от брюк...
в саду стояло молодое утро,
холодное и чистое, как стыд,
здоровое, как гипсовая дура,
которая вон там, в углу стоит,
и старый белый пес с лицом сатира
хвостом своим вопрос изображал:
быть может, всю живую прелесть мира
больным дыханьем кто-то надышал?