Шумел отважный тостер дважды.
Скрепевшим шорохом стоял
Немой, печальный клин дренажный,
Среди разломов вечных лав.
О вечности сказать не смели,
Забыв про морлок и метлу.
Пророка видели свирели,
Что жались с холодом в углу.
И ни в печали, ни в тоске,
Не слышен был одеколон.
Эго покладистый поклон
Все также склонен был к молчанью.
Платили дань те козырьки,
Что сняты были понапрасну.
И день кривого тротуара
На мостовой встречал закат,
Не зная чаю и отравы, –
Зелёных, пышных, нежных трав.
Аккордеон и мистер Осень,
Сова и голубь Будапешт,
Спускались ближе к центру гномов,
В тепло отчаянных невест.
А в слове было так светло,
Как будто слово освещало
И породившее крыло
И то чего так было мало.